— Тогда договорились. Мы быстро — туда и обратно.
Но нет, Иоиль и молодой прядильщик углубились в бесконечный богословский спор, и дело затянулось надолго. Время близилось к закату, когда друзья в конце концов собрались возвращаться в мастерскую.
— Отличный из него выйдет боец, один из лучших, — Иоиль был доволен. — Чего ты нас не остановил? Стоит мне разговориться, я обо всем забываю.
Но шел не торопясь, словно хотел сказать еще что-то важное.
— Все как-то не приходилось к слову, — наконец произнес он. — Сам не знаю почему. Я опять его видел — этого твоего плотника.
— А Симон был с ним?
— Да. Помнишь, я сказал, что случайно встретил Симона — ну, в общем, не совсем случайно. Я снова пошел туда, в Вифсаиду. По правде говоря, я там уже несколько раз был. В последнее время нередко встаю рано утром, чтобы пойти послушать, как Иисус проповедует рыбакам.
— Думаешь, он нам поможет? — удивился Даниил.
— Не знаю. Мне он уже помог. Пояснил кое-что из Писания, чего я никак не мог взять в толк.
— Пояснил Писание тебе? Ты ведь книжник. А он — простой плотник.
— Не представляю, где он учился, но Писание этот плотник знает. Многое объясняет, как отец, но только идет гораздо дальше. И всегда говорит так просто и понятно, что потом удивляешься — как ты сам раньше не догадался.
— Я когда первый раз его услышал, подумал — вот если бы им с Рошем вместе…
— И я о том же… Сколько за ним людей ходит. Иногда по утрам не меньше сотни собирается. Если бы кто их привлек на нашу сторону… Но порой меня одолевают сомнения. Пошел бы ты со мной, Даниил. Каждый раз, когда он проповедует, мечтаю, чтобы ты оказался рядом. Мы оба…
— А Кемуил с тобой ходит?
— Нет, только не он, — расхохотался Иоиль.
— Один раз я его уговорил сходить. Он просто в ужас пришел. Совсем, как отец. Со мной Така ходит. Она… Слушай, я совсем забыл про Таку! Ну, она, небось, сердится!
Но в кузнице девочки не было. Двое юношей нерешительно застыли в дверях. И тут из жилой части дома донеслось неясное бормотание голосов. Не может быть… Веселый, звонкий смех — Така.
— Подожди здесь, — велел Даниил.
В жилой комнате никого не оказалось, а в маленьком садике на скамейке бок о бок сидели две девушки.
— Даниил! — закричала Лия, заметив брата. — Така пришла меня навестить!
Даниилу только и оставалось, что обескуражено таращиться то на одну, то на другую.
— Как… ты? — заикался он, но тут поймал взгляд Мальтаки.
«Пожалуйста, не порти хорошее дело», — явственно говорили ее глаза.
Даниил совсем растерялся и чувствовал себя ужасно глупо. Как же она этого добилась? За десять лет никому, ни соседям, ни старым друзьям, не довелось увидеть Лииного лица.
— Мы чудесно провели время, — Мальтака говорила, словно бывала здесь чуть ли не каждый день. — Лия мне показала свои овощи. Я и не заметила, как два часа пролетели. Нам столько всего нужно было обсудить.
Две девочки — такие разные!
— И о чем же вы разговаривали? — невольно вырвалось у Даниила.
В глазах Таки заплясал лукавый огонек:
— О тебе.
У Даниила даже уши побагровели. Он понимал — ему в жизни не узнать, как ей это удалось.
Девушки — странные создания. Никогда он их не поймет. Но до чего же изменилось лицо Лии. Сестра по-прежнему бледна и хрупка, особенно рядом с яркой красотой Мальтаки, но улыбка так напоминает мамину… У Даниила комок застрял в горле.
Иоиль, сгорая от нетерпения, шагнул в жилую комнату. Нет, чуда не произошло. Только завидев юношу, Лия сжалась от страха, лицо посерело. Така махнула брату рукой — уходи.
— Нам с братом пора домой, — ласково сказала она. — Но я скоро приду. Ты ведь меня не забудешь, Лия?
Не отвечая, Лия только ниже клонит голову. Складки покрывала, заслоняющего лицо, подрагивают.
— А это, чтобы ты меня почаще вспоминала, — Така отстегнула висящую на поясе зеленую сумку и нежным движением опустила Лии на колени. Золотые нити сверкнули в лучах закатного солнца. — Господь да пребудет с тобой.
Не дожидаясь ответа, прошла мимо Даниила обратно в кузню — так быстро, что он не успел ни остановить ее, ни поблагодарить. Даниил стоял и смотрел на сестру. Увидел, как из-под покрывала показался маленький пальчик, чуть дотронулся до зеленого бока сумки, следуя узору алых, голубых и пурпурных нитей — вдруг исчезнут, если надавить посильнее. В первый раз в жизни у Лии в руках такая красота.
После прихода Таки Даниил увидел сестру другими глазами. И ему вдруг стало ужасно стыдно. Весь день она сидит, согнувшись, над ткацким станком, красивую ткань получит богатая женщина, а сестра ходит в линялых, бесформенных обносках. Наутро он достал с полки кувшин, где хранил заработанные деньги, пересчитал горстку монет и отправился на рынок.
На рынке царила страшная суматоха, да, мужчины правильно делают, что не показываются тут. Ткачихи разложили материю, вокруг толпятся женщины, болтают, не умолкая, — стайка воробьев, да и только. Трогают алые и пурпурные ткани, торгуются визгливыми голосами, в чем-то обвиняют друг друга. Чтобы подойти поближе, не обращая внимания на насмешливые взгляды, Даниилу понадобилось все его мужество. Наконец он нашел то, что хотел — гладкое хлопковое полотно цвета свежей голубизны лепестков кетцы.
— Сколько стоит? — рявкнул юноша.
Девушка с золотыми сережками в ушах пристально взглянула на него:
— Голубую краску достать трудно. Два сикля[57].
Он понимал — она просит слишком много, но откуда ему знать, сколько надо? Да и не будет он торговаться. Даниил заплатил, проклиная себя за нерешительность, особенно когда увидел — она обрадовалась, мочи нет.
— Нитки? — он следил, как девушка ищет подходящую нить. — А иголка у тебя есть?
Торговка рассмеялась:
— Иголок я не продаю. Уж, верно, у твоей жены есть иголки.
Он ничего не ответил, но покрасневшие щеки юноши снова заставили девушку расхохотаться.
— Подарок? Тогда понятно. Подожди, сейчас найду. Вот, бери одну из моих. Я с тебя денег не возьму, — попыталась она загладить свою вину — уж больно много заработала на покупке.
Даниил взял сверток и зашагал прочь, щеки и уши по-прежнему пылали.
Лия поверить не могла — полотно для нее! Одно только прикосновение к гладкой, нежной ткани доставляло ей такое удовольствие, что Даниил страшился начать разговор о шитье платья. Он выждал два дня и только тогда достал нитки и иголку. Лия наблюдала за его неуклюжими попытками вдеть нитку в иголку и вдруг так неудержимо расхохоталась, что иголка выпала у него из пальцев. Он и не знал, что сестра умеет смеяться! Смех умолк, как только он поднял голову и взглянул на нее.
