Юри. Он действительно уже ждёт нас, – просияла она. Ускорив шаг, она откинула стеклярусную штору, и они быстро пересекли кухню. – Он даже поставил воду для чая! – Джес обрадованно указала на чайничек на плите. Через узкую дверь они прошли в гостиную. – Ариан, слава Матери, мы уже думали… – Но договорить Джес не успела. К такому потрясению она оказалась совершенно не готова. Ариан, раскинув руки и ноги в стороны, лежал на полу с закрытыми глазами. Вокруг него валялись книги и разрозненные страницы. А затем она заметила его.
В продранном пальто до колен, широко расставив ноги, он стоял у одного из окон и повернулся к ним с чашкой чая в руке.
– Не хотите ли чашечку? – спросил он, улыбаясь в кудлатую бороду.
– Ты! – Два шага – и Джес оказалась рядом с ним. Её цепочки звякнули, когда она угрожающе наставила на него палец. – Как ты посмел вернуться сюда?! Где магестра?! – Она вцепилась в его изорванное пальто. – И что ты сделал с Арианом?! Похитить магестру тебе было мало?!
Явно стараясь не расплескать чай, Барнеби успокаивающе поднял руки.
– Всё не так, как кажется, – попытался объяснить он.
– В самом деле? – подключился Юри. – А выглядит всё чертовски плохо. Преступники ведь всегда возвращаются на место преступления. – Он наклонился к Ариану. – Пульс есть, но очень слабый.
Отпустив Барнеби, Джес опустилась на колени рядом с Юри.
– Ариан! Ариан, ты меня слышишь?! – трясла она его.
Но Ариан не реагировал. Глазные яблоки стремительно двигались под опущенными веками. Руки то судорожно сжимались в кулаки, то разжимались снова. Губы беззвучно шевелились. Джес не знала, что делать. Схватив его за руку, она ощутила, что та влажная от пота.
– Оставьте его. Всё так, как должно быть. Я принесу вам две чашки чая, и тогда мир покажется…
– О нет, ты уже сделал достаточно! – Джес вскочила и, вынув руку из кармана куртки, сдунула то, что в ней было зажато, в лицо Барнеби. Тот лишь удивлённо взглянул на неё, а затем ему отказали ноги.
Ариан грелся в лучах солнца. Широко раскинув руки, он впитывал в себя тепло. Он ощущал ветер на коже и росший на нём самом мох толщиной в палец, ощущал свой огромный вес и то, как прочно он сидит в земле. Над ним проскакала белка. Она была лёгкой как пёрышко, но он всё-таки почувствовал крошечные лапки на черепице своей крыши. Белка входила в число его гостей, как и еноты, прячущиеся у него под крышей. Он вслушивался в себя. Слышал их трескотню, ощущал исходящее от них тепло. Это уже второе или третье поколение, которому он даёт приют?
Стоял чудесный день. Солнце прогнало сырость из его балок. Он чувствовал, как глубоко в нём бурлит жизнь, и радовался этому. Он любил принимать гостей. Особенно он любил Её, ту, которая с ним уже так давно. Она заботилась о том, чтобы не протекала крыша, и обуздывала древоточцев. Она заново красила его стены и чистила водосточный жёлоб. Она была его частью, как и все её предшественницы, вплоть до той, которая помогала его строить.
Он ощущал, как Она движется внутри его, и не одна. Она делала что-то, чтобы чудесно пахло растениями. Он слышал смешение разных голосов. Для него они звучали как гудение неутомимых пчёл. Он почувствовал, как открылась входная дверь в него. Ещё одна пчела присоединилась к остальным. Что-то связывало его с этой пчелой.
Он больше не следил за Ней. Белка, прячущая на его крыше жёлуди, была куда занятнее. Он только надеялся, что она все их потом найдёт – ему бы никак не пригодился выросший на нём дуб. Наконец зверёк ускакал, но в одиночестве он не остался. Под его крышей прильнули друг к другу еноты, и конечно же тут была Она. Она была с ним на протяжении многих времён года. Но теперь Она оказалась одна. Все другие пчёлы улетели. Что-то изменилось. Он чувствовал, что потяжелел так, словно в его подвал натекла вода. Он ощущал Её тревогу. Что-то огорчало Её, а тем самым и его. Она ходила в нём туда-сюда. Он знал ритм Её шагов, который сейчас вдруг изменился. Ах да, тут ещё одна пчела, на его веранде. Пчела, которая однажды уже прилетала сюда, он совершенно уверен. Дверь в него отворилась, и он почувствовал, что Она удивлена и немного разочарована. Она что, ждала какую-то другую пчелу? Вскоре он снова учуял в себе усиливающийся запах растений. Она опять ушла с другой пчелой куда-то глубоко в него. Постепенно Она успокаивалась, он, сосредоточившись, ощущал Её присутствие, Её тепло, Её дыхание, даже биение Её сердца. Он чувствовал, как оно бьётся всё спокойнее и спокойнее. Волнение исчезало. Так бывало, когда по ночам Она очень тихо спала. Становилось спокойнее и Её дыхание. Пока не прекратилось совсем.
Внезапно Её не стало. Теперь он совсем не чувствовал Её, будто Она пропала. Другая пчела всё ещё была здесь, но она его не интересовала. Он ощутил, как в нём нарастает волнение. Уйти Она не могла. Уйди Она, он бы почувствовал. Но как бы он в себя ни вслушивался, Её там не было. Паника превратилась в ярость. Что сделала эта пчела?! От волнения он заскрипел балками. Пчела зашевелилась. Он не сомневался: она имеет какое-то отношение к Её исчезновению. Он гневался всё сильнее и сильнее, потому что ничего не мог поделать. Он искал Её повсюду, переворачивал полки и стулья там, где ощущал Её в последний раз. Но Она исчезла. Исчезла!
Он едва заметил, как из него очень медленно выползла другая пчела. Значение имела только Она. Он должен Её найти. Должен найти. Найти Её. Найди Её. Найди Её!
Ариан открыл глаза. Он всё мгновенно понял. Зажмурился. Белая дама исчезла. Вокруг него валялись книги. Мебель стояла как попало, но уже не двигалась. Он почувствовал, что здесь не один. На его плече лежала чья-то рука.
– Джес, он приходит в себя!
Ариан знал этот голос. Юри. Это голос Юри.
– Ариан, слава Матери! – Над ним стояла Джес с округлившимися в тревоге глазами. – Мы уж думали, что ты вообще больше не очнёшься. Что же он с тобой сделал?!
Опершись локтями о пол, Ариан медленно приподнялся. Он ещё не отошёл от впечатлений дома. Что же тут произошло? Кто был у его тёти, когда она исчезла? Столько вопросов – и так мало ответов.
– Он? Ты о ком? – Ариан встал на ноги,
