в гости к больным.
— А-а, так вы его осмотрели?
— Еще бы, и вчера вечером, и сегодня утром.
— И что?
— И ничего. Он болен, но выживет.
Следующие пару дней я провел за блокнотом и закончил как раз в тот день, когда в лагере ждали Джоша. Дописав последнюю фразу в блокноте, я принялся за отдельные письма Пауле и Патрисии, поблагодарил их за картинки, что они мне прислали, сказал, что повесил их у себя в палатке и что, едва открывая глаза утром, первым делом смотрю на них, и еще перед тем, как закрыть глаза вечером. Написал, что жутко по ним скучаю, так жутко, что, наверное, украду у носильщиков яка и поплыву на нем верхом в Нью-Йорк.
А напоследок я написал Рольфу. Он прислал мне открытку с Кинг-Конгом, висящим на Эмпайр-стейт-билдинг. В открытке прятались три стодолларовые купюры, а на обороте открытки было написано от руки: Пик, держись. Я по тебе скучаю. И не забудь вернуться домой — я тебя жду.
Обнимаю, Рольф Не «мы», а «я». «Я по тебе скучаю». «Я тебя жду». Этими двумя фразами Рольф сделал для меня больше, чем Джош за всю прошедшую жизнь. Да и за будущую.
Я пошел в штаб, взял конверты и написал на них адреса. Спарки сказал мне, что почту заберут наутро.
Джош спустился в лагерь вечером. И я не стал говорить ему ни про блокнот, ни про письма. А зачем ему знать? Он не заслужил.
БЛОКНОТ №2
Тайны
В ШТАБЕ БЫЛО НАЗНАЧЕНО ТАЙНОЕ СОБРАНИЕ. Только для своих: Джоша, киношников, Спарки, доктора Кригер, Тадеуша Боуэна и Запы. Ну и меня с Холли. И никто не должен был приходить, пока все остальные альпинисты в лагере не заснут.
В назначенный час все собрались, но Запа прихватил с собой Сунджо. Тот выглядел получше, но ненамного. Джош смерил его взглядом, каким сенатор Маккарти смотрел на коммунистов, и я подумал: он его сейчас выгонит, — но Джош промолчал.
— А где Холли? Никто и понятия не имел.
— Так, ждать не будем, — сказал Джош и повернулся к доктору Кригер: — Как у Пика со здоровьем?
— Я думаю, мы победили инфекцию антибиотиками. Если не будут затронуты легкие, то он в порядке. Сегодня в лагере три новых случая пневмонии. Думаю, это вторичная инфекция на фоне вируса. Среди заболевших — Уильям Блейд. Плюс у него вся группа болеет. Они ушли сегодня после полудня, и мы огородили все их вещи на стоянке. Там теперь карантин.
Вот так новости! Холли будет прыгать до потолка, узнав, как себя чувствует Уильям Блейд и бывшие члены ее свиты.
Тогда Джош обратился к Запе:
— Ну что, Пик может зайти на вершину?
Я все еще был жутко зол на Джоша из-за писем, и эта его фраза не уменьшила мой к нему счет ни на цент. Я терпеть не могу, когда люди говорят обо мне, словно меня нет рядом.
Запа пожал плечами:
— Надо посмотреть, как у него пойдут дела в Четвертом лагере. На ПБЛ он чувствовал себя прекрасно.
Ни черта подобного, разумеется, на ПБЛ мне было хуже некуда, но про себя я сказал Запе спасибо за эти слова.
— Спасибо, что завел его в ПБЛ, — сказал Джош. — Я так полагаю, теперь ты возвращаешься в Катманду?
Запа снова пожал плечами.
— А что Холли? — спросил Джош.
— В отличной форме. Очень сильная женщина, — сказал Запа.
Джош был немало удивлен. Да и я, признаться. Когда она добралась до ПБЛ, то выглядела и правда неплохо и спускалась хорошо, но я бы не сказал, что она «очень сильная» и «в отличной форме». Что это такое Запа задумал?
— Нам совершенно не помешает завести Холли на вершину, — сказал Тадеуш. — Она всем про это уши прожужжит, изведет тонны газетной бумаги, от сегодняшнего дня и до гробовой доски. Отличная реклама нашей «Жизни на пике».
— Полагаю, ты прав, — нехотя согласился Джош, вынул из кармана блокнот и принялся листать. — Так. У нас десять человек, которым надо попасть на вершину, включая Пика и Холли. Из них реальный шанс есть у шестерых-семерых, если нам повезет с погодой.
Посмотрел на Спарки:
— Какое у нас расписание?
— Думаю, наш шанс — неделя с двадцать пятого мая по четвертое июня, — ответил Спарки и глянул в сторону Запы. — Впрочем, на астрологию у меня больше надежд, чем на метеорологию.
— Что скажешь, Запа? — спросил Джош. Запа покачал головой:
— А что я? Я просто на небо смотрю.
Все рассмеялись, но я думаю, Запа совершенно не имел в виду шутить.
— Если ты прав, — сказал Джош Спарки, подходя к настенному календарю, — то времени у нас в обрез. Пику исполняется пятнадцать через шесть недель. Стало быть, у нас есть пять недель, чтобы забросить его в точку, откуда он сможет зайти на вершину, если все пойдет хорошо. И я бы хотел, чтобы он оказался в этой точке пораньше.
— Согласен, — сказал Тадеуш. — Если что-то случится и Пик не попадет на вершину с первой попытки, у нас будет вторая.
— Тадеуш, не говори ерунды, никакой второй попытки не будет, — сказал Джош. — Или Пик заходит с первой попытки, или не попадает на вершину.
Джош был прав. Про вторые попытки на Эвересте считай что слыхом не слыхивали. Если ты не дошел до вершины, ты спускаешься в базовый лагерь. В других лагерях попросту не хватает кислорода, чтобы восстановить силы. А чтобы спуститься в базовый лагерь, нужно три дня, с ночевками в Шестом лагере и ПБЛ. После этого нужно пять дней отлеживаться в базовом лагере (а если ты сильно устал, то и подольше), а затем снова идти вверх, а на это уходит восемь-девять дней. В итоге получаем почти три недели. Значит, вторая попытка светит только в середине июня, когда мне уже давно будет пятнадцать. Мало того — сотни альпинистов поворачивали назад за сто метров до вершины (из-за погоды, усталости, нехватки времени) и больше никогда не появлялись на горе.
— Вот какая у меня идея, — продолжил Джош. — У нас есть пара клиентов, которые подписались на зайти в Четвертый
