Их питомцы, после обучения отправлялись, главным образом, в группы советских войск в Европе, на пополнение многочисленных танковых полков. Командные кадры для танковых войск готовила сеть военных училищ, раскинувшихся по всей стране, от Киева до Благовещенска.
С учебными дивизиями случилась старая история — «хотели как лучше, а получилось как всегда». Раньше в полковые сержантские школы командиры отбирали лучших солдат, уже проявивших свои таланты, поскольку готовили их для себя. Подготовка же младшего командного состава и специалистов для танковых войск по разнарядке, конвейерным способом и с предельной концентрацией шла в русле экономической теории социализма. По принципу, «когда страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой», в учебки направляли новобранцев без всякого профессионального и психологического отбора, главной целью было выполнить план подготовки специалистов по количественным показателям. Качество стало понятием относительным.
В результате сержанты, составляющие становой хребет любой боеспособной, а не парадной армии, в Советской Армии превратились в серую массу практически неотличимую от солдат и не имевшую ни авторитета, ни реальной власти. Высшее командование не доверяло даже офицерам, приставляя к дежурному по части «ответственных офицеров». Что уж тут говорить о сержантах.
К тому же система подготовки сержантов и специалистов страдала всеми родовыми болезнями социализма. Единственные занятия, проводившиеся регулярно и точно по графику в учебных подразделениях, были политические. Два раза в неделю, отложив все дела, солдаты и офицеры изучали творческое наследие классиков марксизма-ленинизма, решения последнего пленума коммунистической партии и разоблачали коварные замыслы мирового империализма. Солдатская мудрость, родившаяся на этих занятиях, гласила: «Дембель неизбежен, как крах империализма. Но пока существует империализм, дембель в опасности».
Показуха, царившая в учебках, требовала больших материальных расходов. Ремонт и строительство учебных классов, казарм (их стали называть солдатскими общежитиями), хранилищ для техники, прием проверяющих на соответствующем уровне, заставляли командиров искать пути решения проблемы материальных средств для всего этого — при огромных военных расходах на неотложные нужды армии денег всегда не хватало.
Курсанты учебных дивизий, вместо изучения боевой техники, изучали профессию землекопа, строителя, грузчика и тому подобное. Из пяти взводов учебной роты, в которой пришлось служить автору, один весь период обучения провел на ближайшей пилораме, зарабатывая доски для ремонта казармы и нужным людям. В соседней роте взвод в две смены трудился на кирпичном заводе. Были и другие места приложения трудового энтузиазма защитников Отечества (хлебзавод, мебельная фабрика и так далее).
Солдаты копали картошку, ухаживали за свиньями в подсобном хозяйстве, трудились в подшефных школах и детских садах. А ведь еще была служба войск — караулы по части и гарнизонные, наряды по части, столовой, контрольно-пропускному и контрольно-техническому пунктам, технической территории и кочегарке, изучать вооружение и боевую технику времени не оставалось.
А потом эти «пролетарии», получив звание сержанта и удостоверение о присвоении классной квалификации, отправлялись в линейные войска, нагоняя тоску на отцов-командиров. Командиры танков не знали, как в него залезать, радисты не умели даже включить радиостанцию. Свежеиспеченных специалистов нужно было учить всему с нуля. При этом времени на это не давали, ведь все они были классными специалистами, а наряды и караулы были также неизбежны. К тому же, в отличие от учебных, большинство линейных частей содержалось по сокращенным штатам. Солдат и офицеров постоянно не хватало. В полном составе взводы и роты собирались раза два в месяц.
Трудились солдаты в линейных войсках ничуть не меньше, чем в учебных. Окрестные заводы и колхозы постоянно нуждались в дешевой рабочей силе, а армии требовались стройматериалы и еще много чего. Поэтому взаимовыгодные бартерные сделки, типа «солдаты на кирпич», заключались сплошь и рядом. Но это было живое творчество масс. Партия не могла остаться сторонним наблюдателем в этом процессе. И ежегодно, с самого верха пирамиды власти шли указания по поводу формирования так называемых «целинных батальонов» для помощи в уборке урожая.
Стихийное бедствие под названием уборка урожая требовало мобилизации всех сил и армия не могла быть в стороне. Десятки тысяч автомобилей отправлялись на колхозные и совхозные поля, сотни тысяч солдат неделями, а то и месяцами убирали картошку, овощи, заготавливали корма. В общем, решали продовольственную проблему, которая никогда не теряла своей остроты в Стране Советов. Боевая подготовка и прочие мелочи, естественно, отходили на второй план.
Техника за это время приходила в полную негодность, и солдаты, вернувшись в родную часть, вынуждены были еще долгое время восстанавливать ее. Поскольку штаты воинских частей практически не предусматривали наличия обслуживающих подразделений, вся тяжесть хозяйственных работ ложилась на плечи военнослужащих боевых подразделений. Наводчики и операторы пусковых ракетных установок трудились в кочегарках и свинарниках, строили хранилища для техники и выполняли массу другой необходимой работы.
При этом сотни тысяч солдат строительных батальонов трудились на гражданских объектах, затыкая многочисленные прорехи советской экономики — строили заводы и дома, шахты и дороги. На Всесоюзной ударной комсомольской стройке — Байкало-Амурской железнодорожной магистрали основной объем работ выполняли комсомольцы в военной форме.
Бесконечные хозяйственные работы и процветающая подпольная военная экономика создавали почву для злоупотреблений, развращали командиров всех рангов, причастных к ней. Наибольший доход имели, конечно, высшие чины, никогда не упускавшие возможности нажиться. Изредка кое-кого сажали для острастки. В начале шестидесятых годов пошел под трибунал командир мотострелковой дивизии генерал-майор Н.И. Арсеньев. Обвиняли его в злоупотреблении служебным положением, присвоении государственного имущества и денежных средств. Приговор был суровым — лишить звания Героя Советского Союза, разжаловать в рядовые и осудить к восьми годам лишения свободы.
Но такие случаи были, скорее, исключением. Генералы и маршалы никогда не жаловались на тяжелое материальное положение. Главное было — не жадничать и делиться с нужными людьми.
Чуть лучшее положение было в группах советских войск в странах Варшавского Договора, куда отправляли наиболее подготовленных специалистов и офицеров. Меньше здесь было и хозяйственных работ. Поэтому танковые экипажи ГСВГ, где многие командиры танков были сверхсрочниками и прапорщиками, могли на равных спорить с танкистами американской и западногерманской армий. На соревнованиях танковых экипажей группы лучшие экипажи Т-64 поражали цели через 8 секунд после их обнаружения. В Бундесвере на это требовалось 12–13 секунд.
Вместе с тем, не обошли танковые войска хрущевские сокращения Вооруженных Сил. После смерти Сталина, пришедшее ему на смену руководство во главе с Н.С. Хрущевым стало проводить боле взвешенную внешнюю политику — был наконец признан факт раскола Германии и установлены дипломатические отношения с ФРГ, домой отпустили последних немцев-военнопленных, сидевших в советских лагерях.
