она начала просить своих клиентов приносить собственную бумагу, – это коробило Снайдера, который предпочел бы платить за бумагу из своего кармана.
Итак, Хоакину пришлось на своем мотоцикле поехать в офис – там он нашел Снайдера, ждущего его с головокружительной улыбкой и обещанием, что у него будет роль, достойная «Оскара». «Хоакин, просто прочитай эти пять страниц. Только эти пять страниц», – сказал он.
«И он их прочитал, а я просто очень медленно произнес: «Это «Оскар». Сделай все правильно, и ты его получишь»».
Его шансы получить роль оказались значительно выше, потому что Ридли симпатизировал Фениксу. Хоакин впечатлил его во время съемок фильма Мишени, продюсировавшегося Скоттом, и режиссер хотел встретиться с актером. Ридли на самом деле высоко оценивал способности Хоакина, и после его работы в Мишенях, а затем мощной игры в Форс-мажоре, он считал актера подходящим на эту роль.
Ридли уже успел настоять на своем, взяв в фильм Кроу, который вел себя очень прагматично и дерзко и был полной противоположностью Фениксу. При этом оба актера не были подарком и отнимали у режиссера время – Кроу постоянно критиковал сценарий и процесс съемки, а к Фениксу требовался осторожный подход.
В одной турецкой газете приводятся слова Хоакина: «Когда я работал над Мишенями, Ридли сказал мне, что у меня интересное и выразительное лицо, которое вызывает мысли о ненависти, злобе и измене, и что он никогда не мог представить в роли Коммода кого-то, кроме меня. Я ответил: «Это бред? Как я справлюсь с такой ролью?» Тогда Ридли предложил для начала хотя бы попытаться сделать несколько сцен. Затем я спросил Ридли, почему он хочет, чтобы я сыграл эту роль, и тот ответил, что не может представить более невротического, параноидального молодого императора. И мы пожали друг другу руки».
По правде говоря, все оказалось непросто.
Потребовалось сделать кинопробу, так как, хотя Скотт был уверен, что актер у него есть, студия встретила Феникса неохотно. Последовавшая проба на роль не получила той реакции, которая нужна была режиссеру. Студия все еще не видела Хоакина в этой роли и внезапно заинтересовалась Джудом Лоу, получившим множество положительных отзывов о своей работе в Талантливом мистере Рипли. Единственным аргументом в пользу Хоакина было то, что агенты Лоу, по словам Снайдера, предлагали взять актера без кинопробы.
Ридли удалось убедить студию сделать еще одну пробу с Хоакином в полном гладиаторском облачении. Но и после этой пробы Хоакина на роль не утвердили.
Теперь стало казаться, что фильм не имеет прочной основы, потому что в нем не будет звезд. К счастью, в работе над проектом к DreamWorks присоединилась судия Universal.
В интервью журналу Empire в 2009 году Рассел отмечал: «В Лос-Анджелесе не было ни одного человека, который думал бы: «О, это отличный проект!» То есть все смотрели на меня так, как будто я был умственно отсталым, хлопали меня по спине и говорили: «Ну, Секреты Лос-Анджелеса отличный фильм, не так ли? По крайней мере в одном хорошем фильме ты снялся». И они говорили так по всему городу. Я отвечал: “Это Ридли Скотт! Вы знаете, на что он способен, когда дело доходит до сотворения мира?”»
Перед выходом фильма журнал Variety заявлял: «Даже если картина станет большим хитом, вряд ли стоит рассчитывать на сколь-либо серьезное возрождение жанра, так как он связан с большими расходами».
Снайдер говорил, что это было одно из самых долгих ожиданий, которое когда-либо приходилось на долю его клиента. После нескольких кинопроб Айрис вспылила и поручила Снайдеру «узнать номера каждого продюсера, сценариста и уборщика в DreamWorks и Universal, и мы будем звонить каждому из них, пока не выясним, кто задерживает сделку», – говорила она.
Через несколько дней участие Хоакина в фильме было утверждено.
Без сомнения, свою роль сыграл Стивен Спилберг из DreamWorks, использовавший детей Бёртон в нескольких своих проектах, включая фильмы Инопланетянин и Капитан Крюк, и, в частности, снимавший Ривера в фильме Индиана Джонс и последний крестовый поход.
Первый день на съемках открыл Хоакину глаза. На бумаге все было заурядно – ему нужно было просто идти к дворцу. Он предположил, что это будет легкий день – пара общих планов. Однако то, с чем он столкнулся, его поразило. «Я попал туда и увидел 150 солдат, статуи высотой 200 футов, три камеры, кран, несколько верблюдов. Именно тогда я подумал: “Ага, вот как вы снимаете эпопею”».
Он подчеркивал значимость контроля Ридли: «Он такой терпеливый и такой спокойный. Я не знаю, как он это делает. У него пять работающих камер, пять мониторов, сотни людей массовки. И он следит за всем этим. И я знаю, что одна из камер просто плывет в ящике на колесиках [на арене] между мной и Луциллой, которую играет Конни Нильсен… И вдруг радио начинает трещать: «Идет Ридли». И он подходит и говорит: «Мне нравится, как ты сыграл, попробуй еще раз». А я такой, как, черт возьми, ты это увидел? У него тут тигры нападают на Рассела, а он каким-то образом может все это сопоставить, все это принять и в уме отредактировать».
«И даже между дублями они все возвращали в исходное положение, а он рисовал раскадровки для следующего дня или для текущих сцен. И эти раскадровки сами по себе являются произведениями искусства. Она красива – эта детализация».
Даже при всем безумном стремлении Ридли делать эпический фильм, Хоакину нравилось с ним работать, так как режиссер разговаривал с актером между съемками, спрашивал его мнение. По словам Хоакина, поначалу, когда он прибыл на съемочную площадку, он задумался над тем, во что себя втянул, однако все участники съемок ощущали спокойствие Ридли. «Ты просто реагируешь на эти флюиды», – говорил Хоакин. «То есть, ты, конечно, чувствуешь, если кто-то крайне возбужден и чем-то одержим; и это последнее, что тебе нужно от режиссера, когда ты собираешься участвовать в пятимесячной съемке подобной картины».
Рассел говорил о Фениксе: «Хоакин – прекрасный парень, но нервный. Ему не хватает уверенности в себе. Ридли сказал ему: “Теперь ты император, и ты должны выйти в центр Колизея”. А Хоакин ответил: “Но я парень из Флориды. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Махнул рукой?”»
К счастью, покойный Ричард Харрис, игравший в фильме отца Коммода, придумал план. «Харрис, – вспоминал Рассел, – со всем его опытом, знанием кино и мудростью, сказал довольно простую вещь: «Давайте его напоим!» И алкоголь, казалось, привел к цели. Хоакин как бы понял: «О, я же актер, поэтому могу немного расслабиться»».
Феникс рассказывал: «Сначала я не знал, с чего начать. Во время первой репетиции я играл в своих джинсах и думал: «Какого черта
