деле, к нему немедленно подтянулись товарищи из числа бесстрашных головорезов братьев Барберусса. Передовой форт Сент Эльм, наконец, пал. Во время штурма Тургут, как в молодости, лично наводил пушки. И случайно стал причиной собственной гибели. В то время ядрами часто стреляли рикошетом от земли — в этом в частности заключалась особая сноровка артиллериста. Одно из ядер, ударившись о земляной бруствер, раскололось, а осколок попал Тургуту по голове и старик рухнул замертво. Пираты унесли его с поля боя, погрузились на корабли и отчалили: после десятилетий побед и вольницы они считали ниже своего достоинства сражаться как простые солдаты под командованием бездарных турецких генералов.
Паши же просидели на Мальте еще несколько месяцев, потеряли три четверти своего войска и были вынуждены убраться восвояси под матерные частушки престарелого Ла Валетта. Одного из них в итоге удавили шелковым шнурком, другого — назначили на место Драгута. Эпоха турецких завоеваний заканчивалась.
Глава XVII. Пираты королевы Елизаветы
Захват турками Византии и господство их корсаров в Красном и Средиземном море самым непосредственным образом отразились на ходе мировой истории. Вся торговля Европы с Востоком оказалась парализована. Никакие купеческие суда не могли миновать турецкий барьер для плавания в Аравию, Индию или на острова Индокитая. Это заставило европейцев, в первую очередь имеющих выход к Атлантическому океану, искать способы обойти турецкие воды, пусть даже и значительно более длинными маршрутами.
Но, чтобы плавать этими длинными маршрутами, нужен был соответствующий корабль. Весельные суда, тысячелетиями бывшие в употреблении в Средиземноморье не годятся. Океанские штормы, от которых негде укрыться, поднимают огромные волны. Вода врывается в порты — отверстия для весел, и безжалостно топит судно. По той же причине не годны и беспалубные драккары викингов. Нет, конечно, летом в хорошую погоду воинам Одина удавалось добираться до Винланда. Но — случайно. При этом множество кораблей и людей тонуло в пучине. Бесстрашных претендентов на блаженство среди валькирий это волновало мало, но другие народы не готовы были массово складывать головы, отправляясь на другой конец света в утлых лодчонках.
И вот в конце XV века впервые в истории появляется совершенно новый тип корабля. Сначала это каракка, затем каравелла, через полвека уже огромный по тем временам галеон. Они отличаются размерами, оснасткой и формой корпуса, но революция уже случилась: в море вышли корабли у которых больше совсем нет весел.
Сейчас, когда у нас есть мощные моторы всех мастей, когда по воде движется все на свете от гигантских лайнеров до скоростных катеров, нам трудно понять масштаб этой перемены: парусный корабль без весел. А как на нем вообще плавать-то? А если штиль? Встречный ветер? Узкий фарватер между мелями? Одно дело — поднять на единственном рее прямоугольную тряпку и ловить в нее попутный ветер, другое — выполнять сложнейшие маневры с использованием множества парусов на трех, а с бушпритом — и на четырех мачтах. Профессия судоводителя моментально становится серьезным делом. Это викинги могли всей ватагой грузиться на свои драккары, не умея ничего, кроме монотонного махания веслом. Шкипер, боцман, даже матрос XVI века — это человек, обладающий уникальным умением. Даже родовитый аристократ, не ставящий ни в грош его происхождение, вынужден, тем не менее, с ним считаться. Колумб, Магеллан, КАбот — все эти первопроходцы географических открытий, были людьми незнатного происхождения, но удостаивались пристальнейшего внимания королей.
Сразу после открытия пути вокруг Африки, после плаваний Колумба и начала европейских колониальных завоеваний, пиратство замирает. Океанский корабль — дорогая штука, позволить ее себе могут короли, лорды, богатые купцы, но никак не бандиты с большой дороги. Флоты наводнены солдатами и пушками для покорения новых земель, в колониях толпы головорезов, рубящих друг друга, травящих индейцев собаками и готовых за пригоршню золота отправить на живодерню родную мать. Не лучшая обстановка для спонтанного грабежа. Да и нет надобности: потенциальные разбойники, равно как и реальные уголовники, как и весь прочий сброд, вполне востребованы в составе королевских эскадр, уплывающих для завоевания новых земель. Возвращаются оттуда далеко не все, но некоторые в самом деле возвращаются богачами. Так зачем усложнять и без того нелегкую бандитскую долю?
Все меняется к середине XVI века. Европейские короли, наконец, осознают, какое невероятное богатство, какие огромные владения и ценности достались всего двум маленьким государствам: Испании и Португалии. И какое могущество эти страны, особенно первая, смогли в результате приобрести.
Первыми прозревают англичане. Они опоздали к дележу колоний, у них шла свирепая гражданская война, а потом правил Генрих VIII, занимавшийся преимущественно тем, что громил попов и рубил головы женам. Самая морская из европейских держав рисковала пролететь мимо огромных богатств Азии и Америки.
Дочку Генриха Елизавету такая история совершенно не устраивала. Помимо прочего, ее старшая сестра, правившая перед ней три года и вошедшая в историю, как «кровавая Мэри», успела не только отправить на плаху и костер множество хороших людей, но и выйти замуж за… испанского короля. Испанский король жил в Испании, Машенька в Англии, детей у них, соответственно, не было. Но сам факт брака с английской королевой позволял Филиппу заявлять права на британский трон. И, хотя лорды четко и недвусмысленно указали ему на дверь, Елизавету такое соперничество совершенно не радовало, и она была рада любому случаю показать испанцам, где раки зимуют.
Поэтому, когда к Лизавете явились несколько доверенных советников и рассказали, что некий капитан Дрейк вознамерился немного пощипать испанские поселения в Америке, королева не только всецело одобрила предприятие, но даже вошла в долю. Неофициально, разумеется. В случае неудачи всегда можно было списать все на самодеятельность незадачливого капитана, зато при успехе был шанс получить денежку, в которой английские короли всегда очень остро нуждались.
В общем Дрейку снарядили небольшую эскадру, пожелали семь футов под килем и выпроводили из гавани. И старина Дрейк не подкачал.
Прирожденный моряк, он к своим 37 годам был уже весьма известным в Англии человеком: участником нескольких военных экспедиций в Ирландию и одним из самых опытных капитанов. Дрейк не был родовитым дворянином, впрочем, даже в Англии в те времена родовитые дворяне старались не связываться с флотом, уж больно суровой и рискованной была жизнь моряка на маленьком деревянном судне со скудным пайком из заплесневелых сухарей и подгнивающей солонины, с постоянными драками, качкой, штормами и мелями. Зато, не будучи знатен, Френсис Дрейк был известен, как человек непреклонной воли, способный выполнить любой приказ и решить любую задачу. Умный, грамотный, в меру кровожадный и чудовищно честолюбивый, этот человек идеально подходил на роль главного пирата всех времен, которым в итоге и стал.
