податливом горячем теле он ворочался и долго не мог уснуть. Как говорится, близок локоток, да не укусишь.
Обычно Самохин после пробуждения и утреннего комплекса упражнений заваривал чай, иногда даже готовил по утрам. «Может, и сейчас что-то сварганить?» — подумал он. Кулинарить Самохин умел. Да что в этом особенного? Ну, кашу там сварить или яйца пожарить. Артём ни от кого не хотел зависеть, поэтому учился всему сам постоянно и старательно. Вот и месяц назад домработница родителей добрейшая Ольга научила парня печь блины. Самохин посмотрел в окно: на улице было грязно и пасмурно — самое время порадовать себя вкусненьким.
Глава 27
Даша, впечатлённая вниманием Игоря и других парней, после окончания вечеринки отказалась ехать домой, а утром не пришла в университет. Бернгардт очередной раз набрала её номер, но абонент был не абонент — вне зоны доступа сети. Лизу тревожила одна мысль: Девятова — натура влюбчивая, потому, вероятно, решила остаток ночи провести с едва знакомым мотогонщиком Игорем, но где она сейчас? Сашка Девятов тоже ничего не знал о местонахождении строптивой сестры и очень тревожился, собираясь уже обращаться за помощью к Никите и Артёму. Даша нашлась неожиданно просто: сама пришла к Бернгардтам.
— Лизка, можно я побуду у вас, подожду Никиту? — Девятова поправила выбившиеся из заколки длинные прямые волосы, собранные в хвост.
Джек подошёл к Даше и оскалился, та отскочила, встав за Лизой.
— Фу, Джек, свои. Сидеть, — строго прикрикнула Бернгардт и повернулась к Девятовой: — Чай? Кофе?
— Потанцуем, — скривилась Даша. — Кофе и покрепче.
Лиза молча сварила напиток, а потом с жалостью глядя на подругу, проговорила:
— Где ты была, горе моё?
— Ой, не спрашивай. — Даша схватилась за голову, показывая на полушария: — Тут помню, тут не помню. Перебрала вчера с горя.
— С горя? Что-то случилось?
— Случилось. Никита так холодно ко мне относится, как будто мы не пара.
— Ах, вот кто виноват в твоём неадекватном поведении. Пойми, ему самому очень бы хотелось в некоторых вещах быть рыбкой Дори. Так всё просто — дольше пяти минут ничего не помнить. Красота! Пойми, он только недавно расстался с любимой девушкой, ещё мыслями с ней, я же тебя предупреждала об этом ещё до вашего знакомства. А ты всё: «Это не имеет значения, я его вылечу». Вылечила? — Даша грустно усмехнулась. — Вооот, и я об этом. Так где ты была всё это время? — повторила Лиза вопрос.
— Этот Игорь такой странный: я думала, проводит меня домой после закрытия клуба, а он куда-то внезапно пропал. У меня от ярости аж под глазами потемнело. В общем, пришлось добираться на такси самостоятельно, а возле Шестого отдела полиции меня прорвало: одна, пьяная, никому не нужная, в общем, я попросила остановить машину и не специально, замечу — без всякого умысла, запустила бутылкой шампанского по окну.
— Без злого умысла? По окну?
— Ну да.
— Обалдеть. Там же Никита служит.
— Знаю. Если бы не он, меня бы, наверное, посадили за мелкое хулиганство или терроризм, не знаю по какой статье.
— А что сказал брат?
— Никита даже разговаривать не стал, подержал меня минут десять в своём кабинете и на служебной машине отправил домой. Хорошо, никого из родственников уже не было, я отключила телефон и легла спать.
— Ты уверена, что Никита станет с тобой общаться после того, что ты натворила?
— А что я натворила?
Пришлось повторить слова, которые всегда вгоняли Дашу в ступор:
— А ты подумай. Или не считаешь себя виноватой?
— Я виновата? — У Даши задрожали губы и потекли слёзы. Она резко отодвинулась, неловко поправила потёкшую тушь, а потом заплакала уже, не стесняясь, навзрыд — Ээто же всего-то жееелание обратить на себя внимание Никиты. Вот так всегдааа: обязательно со мной случается что-нибудь, как только на горизонте замаячит хороший пааарень.
— Всё-всё, хватит рыдать. — Лиза передала ей коробку с бумажными салфетками. — Вытри слёзы.
— Ничего ты не понимаешь, ни-че-го. — И закрыла лицо руками. Бернгардт молчала, понимая, по-другому подруга не успокоится. Минут через пять Девятова, всхлипнув последний раз, подняла на Лизу заплаканные глаза: — Я не знаю, что делать.
— Для начала сделай глубокий вдох.
Даша надула щёки и, увидев своё несуразное отражение в фарфоровой вазе, рассмеялась.
— Так-то лучше.
— А как у тебя дела с твоим Самохиным?
Лизе стало неловко от вопроса подруги:
— С чего ты решила, что он мой? Я так поняла, он — жених экономки.
Девятова кивнула и, взглянув на пришедшее сообщение, просипела:
— Пффф. Мне пора, родители вызывают на разбор полётов. Видимо, сегодня уже не увижу Никиту, пожалуйста, объясни ему, в моём поступке не было злого умысла. Просто твой брат очень нравится, из-за этого все проблемы.
Лиза села в удобное бабушкино кресло и вскоре почувствовала, что не может встать, ей даже шевелиться не хотелось. Думать о заданном Дашей вопросе тоже не хотелось, но и не думать было бы полной глупостью.
Лиза всё время решала, каким же статусом наградить Артёма? Что Самохин по недавнему убеждению — всего лишь преподаватель, не друг, тем более не возлюбленный, она начала сомневаться после визита к нему домой, когда передавала подарки от бабушки. И вновь задалась этим вопросом утром после вечеринки, стоя то под огненно-горячими, то под ледяными, жалящими тело струями воды. Она чувствовала, что три часа, которые перед занятиями ей удалось поспать, а потом этот контрастный душ, совершенно не принесли бодрости и ясности. Кажется, от мыслей о Самохине усталость усилилось ещё больше, до максимума. Если он решил жениться, то почему, привезя её из клуба, так нежно держал за руки и долго не отпускал домой, всё говорил и говорил. Для объятий и разговоров есть будущая жена. Самое ужасное, что от прикосновений Самохина с ней происходило странное и непонятное: руки и ноги ослабевали, тело пронизывала какая-то опьяняющая истома, выдержка и рассудок отказывались выполнять свои функции, и хотелось спать. И ещё одна мысль тревожила: как так получилось, что за сравнительно небольшой промежуток времени она стала много думать об Артёме гораздо больше, чем об учёбе или об общественной работе? Да и о своей первой любви — Виталии столько не переживала. Лиза, подтянув ноги к креслу и прикрыв глаза, попыталась сосредоточиться на этом вопросе, но за стеной, в комнате брата, загрохотала музыка: Никита вернулся домой и сразу запёрся в своей комнате, включив музыку. Он слушал рок настолько громко, что Лизу пробирало до последней клетки мозга. Бернгардт ненавидела такие минуты, ибо поведение брата демонстрировало,
