— Все хорошо. — Кроме того, что не могу дышать, есть идумать.
Гейб сплетает свои пальцы с моими, и мы молча заходим вздание школы, где он стоит и смотрит на меня, пока я роюсь в своем шкафчике.
Когда я поднимаю на него глаза, его улыбка лишает менявозможности дышать.
Он так красив. Мой собственный Ангел.
А я такое дерьмо...
— Ты в порядке? — спрашивает он, забирая у меня книгу изрук.
Нет.
— Да.
Он кладет руку на мою спину, чтобы провести меня дальше покоридору, но вместо этого я разворачиваюсь и прячу лицо у него на груди,прижимая его обратно к шкафчикам. Это именно то, что я хочу.
Правильно?
К черту Люка.
Но когда я смотрю в глаза Гейбу, то, что я в них вижу,пугает меня. Он такой открытый и доверчивый, а я не заслуживаю ничьего доверия.
Я игнорирую ухмылку Анжелики, когда Гейб ведет меня наанглийский язык.
Когда он уходит, я кладу голову на стол, ощущая огромнуюледяную тяжесть чего-то неопределенного, придавившего меня к земле.
Гейб и Люк. Сложно представить двух более разных парней. Так,как я могу хотеть их обоих? Но я хочу. И со вчерашнего вечера Гейб меня пугаетдаже больше, чем Люк. Я не верю в любовь, но именно ее я и чувствовала. Ячувствовала, как она шла от него, и чувствовала ее внутри себя.
Я поднимаю голову со стола, смотрю на свои трясущиесяруки... и подскакиваю, когда Люк садится рядом со мной.
Если Гейб — мир и любовь, то Люк все остальное: жажда,страсть... с этой его обольстительной энергией, заставляющей меня хотеть еговсеми возможными способами.
И, очевидно, я не единственная, на кого он так воздействует.Я поднимаю глаза и вижу мелькающую в проеме двери Анжелику, которая изо всехсил пытается сделать вид, что она тут случайно.
Он одаривает меня хитрой улыбкой, когда наклоняется в моюсторону, поставив локти на стол, и на мгновение вспышка гнева обжигает меня,заставляя всем сердцем желать стереть эту улыбку с его лица при помощи кулака.
Он смотрит мне в глаза.
— Прости, не хотел тебя напугать.
Но вы меня пугаете. Вы оба. Вы пугаете меня до чертиков.
— Я просто устала, — говорю я. И это правда. Я не моглазаснуть прошлой ночью, потому что каждый раз, как я закрывала глаза, в головепоявлялись образы или Люка, или Гейба. И я совсем не хотела видеть, к чемуприведут такие сны.
Я тру глаза, чтобы Люк больше не мог в них смотреть.
Весь урок английского я стараюсь не замечать электрическиеразряды, проходящие между нами, пока мы работаем над нашей схемой. Но мне всеравно очень непросто сосредоточиться.
Звенит звонок, а мы с Люком не закончили. Сдавать завтра.
Он откидывается на спинку стула и скрепляет руки за головой.
— Соберемся после школы или получим «ноль»?
— А ты как думаешь? — отвечаю я. Мой тон передает моенедовольство. Я соскальзываю со стула и иду к двери.
— Ладно. У тебя или у меня? — говорит он, следуя за мной.
Дело в том, что папа с мамой обожают Гейба, сегодня утромони ни на секунду не могли перестать говорить о нем. Гейб, по их мнению, —своеобразное божество... в то время как Люк — не особо.
— У тебя, наверно.
— Отлично, — говорит Люк, когда мы выходим в коридор.
Он явно доволен собой. И это заставляет меня трястись отярости.
Крышка, закрывающая мой ящик с эмоциями, взрывается,разлетаясь на множество мелких осколков, и мои губы начинают двигаться сами, несогласовывая вылетающие из них слова с доводами рассудка.
— Есть в этой школе хоть кто-то, с кем ты не встречаешься?Кроме меня, я имею в виду! — Меня всю передергивает от осознания того, что ясейчас сказала. И, похоже, я сказала об этом очень даже громко, потому что все,кто находился в радиусе десяти футов, поворачиваются в нашу сторону.
— Вау... Ну, я на самом деле не знал, что с кем-товстречаюсь в данный момент.
Лжец. Мой пульс подскакивает до неведомых высот, и яотчаиваюсь склеить крышку своего ящика из оставшихся от нее мелких осколков,поэтому я никак не в силах сдержать свои эмоции.
— Да неужели? Может, стоило сообщить об этом Анжелике, илиКэссиди, или Тейлор, или Райли?
Он прислоняется к дверному косяку, весь такой расслабленный,чем выводит меня из себя еще больше.
— Насколько я знаю, я не был ни с кем из них на свидании. Ясходил на фильм и съел по пицце с Тейлор и Райли. И, как я помню, тебя тожезвали. И я никогда и никуда не водил Кэссиди или Анжелику. Если уж на то пошло,единственная, с кем я был на свидании, — это ты.
— Не были мы ни на каком свидании, — выплевываю я. Но затемсъеживаюсь, вспоминая кофе после вечеринки у Галлахеров. Именно я назвала это «свиданием».
Он отвечает, пока я изо всех сил пытаюсь взять себя в руки:
— О, прости. Моя ошибка. Я думал, что наш кофе считается засвидание.
Я смотрю на облетевший черный лак на большом пальце своейноги, пока пинаю вьетнамками отошедшую часть серого линолеума.
Я ощущаю, как гнев исчезает так же быстро, как появился, ана его место приходит сожаление.
— Значит, никаких пляжных домиков?
Его голос опускается почти до шепота, но я все еще прекраснослышу его за шумом переполненного коридора:
— Никаких пляжных домиков.
Я смотрю ему в глаза и вдруг чувствую, как кружится голова.
Мои мысли затуманены, и я понимаю, что хочу окунуться в этиглубокие черные омуты. Я хочу знать, о чем он думает.
Я осознаю, что не дышу, и отворачиваюсь, чтобы втянуть влегкие воздух.
— Значит, у нас все нормально? — спрашивает Люк. Голос унего мягкий, почти нежный.
Я лишь киваю, не совсем уверенная, что понимаю, что толькочто произошло, и не достаточно доверяю себе, чтобы вновь открыть рот.
Остаток утра я чувствую себя последней сволочью, и даже глазна Люка поднять не могу. Но когда мы идем на ланч, и я вижу Тейлор с выражениемлица... демонстрирующим нечто среднее между смущением и волнением... мое сердцеуходит в пятки. Я должна была догадаться, что что-то произошло между ней иЛюком вчера по тому, как она избегала меня все утро.
Когда мы садимся на свои обычные места, я смотрю на Райли,которая лишь пожимает плечами. Люк и Гейб прожигают друг друга взглядами.Ничего нового. Таким образом, только Тейлор знает, что происходит.
