меня сладкая и не мешай.
Его слова искушают. И эта контрастирующая трепетная нежность с натурой дикого зверя сводит с ума и кружит голову. У меня дух захватывает от его темных пронзительных глаз, удерживающих мой взгляд. Страх то слепит, то отступает.
Поцелуй становится более требовательным и я впиваюсь пальцами в его крепкие плечи.
Сама не поняла, как он приподнял мои бедра и легким движением вошел в мою плоть, но не весь и даже не наполовину, а только головкой пульсируя у самого входа, аккуратно растягивая, заставляя раскрыться и принять его.
Задыхаюсь и тону, пока вспоминаю как дышать.
Обхватив свой член у основания проталкивается еще немного.
Его лицо напряжено. Челюсти сжаты до упора, а по вискам течет холодный пот.
Склонившись, жадным ртом впивается в мою грудь и интенсивно лаская клитор, плавным толчком входит на всю длину.
Кричу. Проваливаясь в какое-то слепое безумие, откуда не будет возврата.
Он тут же замирает.
Втягивает с шумом воздух. Матерится и приглушенно стонет.
А я застыла в ожидании запоздалой боли…, но боли нет. А только чувство наполнености, от которого вышибает дух.
— Ты как Аленький. — обеспокоенно хрипит мне в губы и не дожидаясь ответа, впивается в мой рот. Вталкивает в него язык и начинает вылизывать изнутри, двигаясь так нежно и так умело, что кажется, не лежи я на кровати, у меня наверняка подкосились бы коленки.
Сминает грудь, прикусывает соски, заставляет впервые кричать. Громко, надсадно. Но уже, как и обещал не от боли, а от острого наслаждения…, от переполняющих меня эмоций и новых разрывающих ощущений.
Его контроль тоже трещит по швам, и я словно слышу этот треск, потому что он приподнимает меня под поясницу, и вбивается глубже, отрывистей, мощнее.
— Охуеть!
— Сука! Какая ты тугая девочка. — рычит голодной зверюгой и максимально разводит в стороны мои ноги.
Наращивает темп.
Ударяет пальцем по набухшему бугорку и меня накрывает полнейшее безумие. Так не бывает.
Мышцы дъявола рельефно бугрятся, голова запрокинута и он ревет.
Это зрелище поднимает во мне волну чего-то запредельного, а потом он задевает какие-то точки у меня внутри. И уже я ору, извиваясь под его телом. Задыхаюсь, вся исходя, напряженной дрожью.
Уже ничего не соображаю. Впиваюсь руками в его широкие плечи, окончательно зарываюсь в порочный, сводящий с ума запах этого мужчины и сама дергаюсь бедрами навстречу, обхватывая его ягодицы ногами притягивая к себе.
И меня разрывает. До искр из глаз, до болезненных всполохов и судорожных вспышек. Цунами разрушительной силы точно подхватывает мое тело и кидает на скалы превращая в невесомую пену.
Рык переходит в громкий стон…и я ощущаю, как дъявол содрогается у меня внутри, как толкается быстро, мощно, хаотично, а потом с отборным матом заставляя пылать мои щеки, зарывается лицом в мои волосы.
— Ты моя Аленький… Увижу кого нибудь рядом… убью. — Хрипло. Рвано. Как турбина самолета, бормочет мне в ухо и сгребает в охапку, мое тряпичное тело.
Глава 40
Будто мне снова пятнадцать и у меня гормональный взрыв.
ПИЗДЕЦ… вашу мать!
Меня рвет на части от злости, и я ничем не могу ее унять. Смотрю на спящую у меня под боком девочку, и чувствую, как снова срывает крышу.
Дернул головой, пытаясь сбросить наваждение.
Я ведь все решил, пока, как конченый придурок, час стоял под холодным душем приводя мозги в порядок.
Решил, что это блядь просто тяга.
Да!.. Безумная. Бешенная. Парадоксальная.
Сжирающая мой мозг.
Совершенно мне не свойственная. И все же. Просто. Тяга к женщине.
И если ее утолить, то все встанет на свои места.
Это как, если сильно любить мандарины, а потом в новый год ими обожратся, то начинает тошнить только от одного вида.
Решил, что трахну ее знатно…и вышвырну суку. А на завтра уже и имя не вспомню.
Отдам в клуб вместе с ее подруженцией, а еще лучше выпишу им путевки в бордели Турции. Там тоже работа с клиентами, все как они блядь любят. Только на этот раз ни они будут иметь чью-то задницу, а заслуженно их отчипыжут во все Лирнейские щели.
Да… Нужно лишь утолить эту жажду и наваждение исчезнет.
А мне в жизни геморроя и без этого мозгоебства хватает.
Но впервые за последние десять лет все идет не по выстроенному мной плану. И вместо того, чтобы грубо трахнуть и забыть. Ласкал так…, что сам сука забылся.
Так…, как даже не подозревал что способен.
Ласкал сука, и понимал, что врастаю.
Врастаю в эту кожу.
В эти глаза.
В эти разбухшие от поцелуев губы.
В ее судороги, что охватывают все ее тело, а меня самого, с головой, накрывают разрушительным тайфуном.
Штормовым шквалом.
Дикостью безумной.
Заставляя сходить с ума, обращатся в угли, сгорая в агонии.
Я весь пропитался ею.
Ее ароматом. Ее вкусом.
Ее криком…, стонами. Ее распахнутыми глазами, когда вбиваясь в нее на максимум хотелось войти и остаться навсегда.
Навечно. Насовсем.
Впервые за последние блядь десять лет. Не я сминаю реальность в кулаке.
А эта сука сминает меня!
Каждым всхлипом этой девочки.
Каждым ее жадным глотком воздуха, что ловит распахнутыми губами в оргазме.
Сминает. Сводит с ума. Заставляя забить на всё, чем жил раньше.
Положить большой и толстый на собственную идеологию, принципы, понятия, постулаты благодаря, которым я выжил, и стал тем кто я есть сейчас.
И я не могу.
Не могу оторваться от нее.
Вожу руками по бархату кожи.
Пью ее дыхание. Запах ее волос.
И мне мало!
Мне так ее мало, что мутнеет в голове.
Я брал ее столько, сколько мог.
Брал столько, сколько она могла бы выдержать.
И не насытился.
Блядь!
Моя жажда стала только сильнее.
Я не избавился от наваждения…
Наоборот…
Сука! Да я чуть было не сорвался и не засунул голову бабе между ног. Между охуенных ног Лирнейской суки мечтающей зажарить мой зад.
Край. Дно, вашу мать.
Сколько себя помню, я всегда отрицал такого рода ласки. Считал их не приемлемыми для себя как для мужика. Нет не подумайте, я ни ханжа.
Если шлюхе, которую я трахаю это надо, она всегда может позвать подружку. Наблюдать за этим даже забавно, но никогда, никогда блядь не хотелось даже попробовать, даже сука мысли такой не возникало. Да это впринципе не гигиенично. Там ни сметана, а я блядь ни кот. Хоть эти шалавы и зовут меня котик. А тут сука, ажно челюсть свело от жажды, рот
