стукнулись и меня подало вперед, больно ударившись всем телом о руль, я скривилась. Хорошо что еще подушка безопасности не сработала.
Что может быть хуже спросите вы? Но глядя на черный Mercedes-Maybach GLS.
Тошнота подступила к горлу.
— Блядь! Что за долбоеб? Какого хуя?
Услышала через опущеное боковое стекло знакомый до сердечного приступа голос.
Сразу забыв о боли, несмотря ни на ушиб грудной клетки, ни на то что мне трудно дышать, открываю двери и срываюсь с места.
Бегаю я не плохо, даже в олимпиадах учавствовала. Но это ни тогда, когда на тебе вещи гуливера, и похоже всё-таки сломаны ребра. Про отсутствие обуви я лучше промолчу.
Слышу позади трехэтажное строение не подлежащее переводу, и шаги, и мне даже оборачиваться не надо, чтобы понять кто за мной бежит.
Теперь он точно будет в ярости.
Несусь сверкая пятками, а острые корни впиваются мне в ноги и даже пять пар теплых носок не спасают кожу от встречи с ними. А еще лохматые ветки деревьев то и дело норовят ударить меня по лицу.
Но уже через минуту звучит заключительный аккорд моей рапсодии под звучным названием " бег с припятствиями".
Дъявол догоняет, отрывает меня от земли и впечатывает в себя. Я вскрикиваю от боли в боку, как если бы меня сбил несущийся на всех парах электропоезд.
Эта адская махина резко разжимает пальцы и я кулем падаю на землю. Одним словом, — "кирдык коту Ваське".
— Пожалуста. — шепчу одними губами, отползая назад, пока не упираюсь спиной в ствол дерева.
— Ты дура? Какого хуя ты села за руль? У тебя права сука есть? Жить мать твою надоело? — выплевывает он с такой яростью, что кажется еще чуть-чуть и свернет мне шею.
Хочу закричать что это не его дело, но в горле точно ком стоит.
— Отвечай блядь! Какого хера ты тут забыла?
Схватил за шкирку и к себе дернул, а я губы скривила, и заставляю себя хотя бы на него посмотреть, и взглядом, выказать всю степень моей ненависти. Так, чтобы каждой порой ее почувствовал. Пусть знает, что ненавижу. Пусть в воздухе ощущает.
Но стоит мне поднять глаза, как весь мой праведный пыл сыпится, как песочный замок. Куда мне козявке. Его вон, огромные мужики до одури боятся, стоят бедненькие вжавшись в машины.
А меня вообще от страха не то, что трясет, меня колбасит, как весельную лодочку, посреди океана в шквалистый ветер.
— В машину. — командует. Его голос звучит так страшно, что я едва не давлюсь этим страхом. Он поднимает руку, щелкает пальцами, появляется черный джип и открывается задняя дверь.
— Не заставляй меня засовывать тебя туда силой. Садись в машину. — Рычит играя желваками, прожигая черную дыру на моем лице.
— Нет.
— Пожалуста отпустите. — Тихо, едва не плача.
— Встала мать твою и пошла села в машину.
Отчаянно мотаю головой.
— Нет, я никуда с вами не поеду.
— Ты блядь решила мое терпение поиспытывать. — Наклоняется и обхватывает рукой мой затылок.
— Отпустите! Не трогайте меня! Не прикосайтесь!
— Я так понимаю с выбором ты определилась? Разжав пальцы, возвращается в исходное положение.
— Что, нравятся мужики в пагонах? Захотела разнообразить свою жизнь нарами, и казенными харчами? — саркастично издевается.
Видимо эта была последняя капля. Потому что в этот момент во мне что-то щелкнуло и оборвалось. От обиды на глаза навернулись слезы. Мне захотелось вцепиться ему в лицо, и я бы так и сделала, если бы дернувшись не ощутила резкой боли в правом боку, а слезы не задушили бы меня, и все тело не задрожало от приближающейся истерики.
— Нравятся! Очень нравятся! — ору вне себя от отчаяния.
А то, как при этих словах меняется от бешенства лицо дьявола, по — настоящему пугает.
— Ненавижу. Вы… Вы…
Я задыхалась и не могла сказать больше ни слова. Все точно плыло перед глазами, слезы душили меня, я кашляла и сама не поняла, как сползла на землю. Наверное, это была истерика или какой-то приступ, я даже не знаю, что это было. Но я кричала и рыдала навзрыд, пока не почувствовала, как меня подняли на руки и понесли.
— Тише… Ну ты чего, Аленький?
А у меня даже сил не осталось чтобы отбиваться.
— Ну же, успокойся малыш. Тшшш. Сейчас сядим в машину, отвезем тебя в больницу. Надо, чтобы доктор осмотрел не сломала ли ты себе чего.
Его голос вдруг стал другим… я даже не думала, что он может вот так менять интонации. И звучать… я пока не понимала, как именно он звучит, но у меня от него дух захватывало и хотелось реветь еще громче и сильнее.
— Не…не…не хочу … я домой хочу… домой! Ну пожалуйста! Отпустите меняяя! — сорвалась криком, всхлипывая, и дрожа еще и от того, как этот гад гладит меня по волосам. Это так щемяще приятно и так пугает.
Не надо. Пусть уберет руки. Я не хочу…
Господи да отсюда абсурдом за версту несёт!
Окончательно в этом убеждаюсь когда слышу:
— Вадик, бери мою машину и отвези Анастасию Валерьевну куда она скажет.
Конец первой книги
