и интерьер. Обещанная пара недель работы приближалась к завершению, и очень скоро все могли наконец-то вернуться обратно в Белореченск. Сам же Григорий решил выписать себе выходной на один день… или пару. Он лишь проконтролировал сына, пока тот пахал под зорким глазом начальникам, и пошёл выпивать со своими новыми товарищами. Когда он в первый раз пошёл к ним, то плотно привязал себя к компании Бражника, и теперь не мог отказаться от обжигающего стаканчика горького удовольствия.
С самого утра Серёжа пахал, носясь от избы к избе, таща на ноющей спине то части шкафов, то стул или стол. Нет никакой помощи, ни совет, ни даже малейшей поддержки в лице придурковатого Борьки. Серёжа был один.
– Ну что, Гриша, как оцениваешь работу? – спросил Бражник, доливая в стакан самогон. Сегодня день казался достаточно тёплым, и оттого все угощения и закуски вынесли прямо на улицу.
Возможно Григорию просто казалось, но с каждым днём он действительно постепенно привыкал к местным климатическим условиям, и последнее время ходил практически в одной безрукавке. Ещё больше он ощущал приливы раскрепощённости. Когда он воссоединился с компанией, то заметил более оживлённый настрой. Все что-то обсуждали, а со стороны свинарника доносился какой-то гам, то ли драка, то ли забой.
– Нормально. Осталась только мелочь, – стёкла тут, стёкла там, – и работу можно окончить. – Он внимательно осмотрел окружающие его яства. Складывалось ощущение, словно Бражник вынес целый склад, лишь бы покутить вместе с друзьями.
– А что насчёт чердака? Не планировал ещё?
– Ч-чердак? – удивление комком застряло в горле. Григорий догадывался, что у дома должна быть мансарда или чердак, но в пылу работы он попросту забыл о том, что всё время было над его головой.
Бражник рассмеялся. Городские были такими смешными в своей наивности. Параллельно его смеху, из свинарника разнёсся душераздирающий вопль. Периодически это был настоящий кавардак, напоминающий то боль, то страх, то радость, то печаль. Свиньи словно пели друг другу, и всему миру, лишь бы каждое живое существо на земле было в курсе, что у них происходит. Слушать это было тошно, тяжелее было представить, какого находиться внутри вместе со всеми этими существами. Они рвали глотку, но не было похоже, что это могло умилостивить разъярённого и трудолюбивого мясника.
Григорию первым вспомнился тот отвратительный и скотский хряк, что мочился на его новый дом. И он был бы рад, если один из голосов вдалеке принадлежал той твари, спину которой теперь навсегда будут украшать длинные и болезненные шрамы. Он пытался не обращать внимания на крики, полностью прислушиваясь к Бражнику.
– Конечно чердак! Тётка твоя была не дура – всё самое ценное хранила именно на чердаке.
– Ценное, значит?.. – нервный ком быстро рассосался, когда Григорий представил себе старый довоенный антиквар, медали, или какую-нибудь ещё ценную муть. – Только я что-то не видел в избе ни намёка на подъём.
Бражник рассмеялся громче прежнего. Даже массовка подхватила его настроение; даже свиньи зашлись в ещё более тошнотворном гомоне.
– Что за чёрт там творится? – бросил через плечо Григорий и посмотрел на ветхое здание. За досками было не видно ни зги, но возня и вопли мешали здраво думать, неприятными мурашками пробегаясь по спине. Если в первую минуту можно было всё списать на убийство одной твари, ради мяса и жира, то дальнейшая возня и всеобщее помешательство хрюшек напоминало бойню.
– Я же говорю: бабушка Ждана не была дурой. Многие хотели бы поживиться её добром, иначе где́ когда вы приехали была вся мебель? Вот, посмотри: одна из тех жадных сук, прямо здесь сидит и смеётся нам всем в лицо. – Бражник проигнорировал вопрос Григория по поводу свинарника и указал на Зою. Девушка хоть и была в бреду после самогона, но подобное оскорбление и порицание мгновенно отрезвили её. Она с испугом уставилась на обидчика, словно прямо сейчас он мог её ударить. – И вот ещё уроды, – пальцы дальше принялись обвинять Артёма и Вику, этих извечных кавалеров Бражника.
Весёлость сняло, как ветром. Уже никто не улыбался, а только печально и с опаской глядели на Бражника. Только Лёзок выглядел довольным. Возможно он был туп, и до него доходило очень долго, но он продолжал бубнить себе под нос ту же околёсицу, что и всегда.
– И ведь не скажут, что за что. Молчат, подонки. – Зоя и Вика заплакали, Артём тоже был на грани срыва. Этот человек имел перед ними настоящий авторитет – по одному его слову и настроению они подчинялись всему. Бражник самодовольно осмотрел их, перевёл взгляд на туповатого Лёзка, на Григория, и неряшливо улыбнулся. – Да и к чёрту всё! Вот у нас здравый мужик, дом сам восстановил, да украсить хочет. Молодец, Гришка!
Григорий только кивнул. Фальшивая улыбка никак не желала вернуться на лицо. Сейчас он испугался этого человека так, как никогда никого не боялся, даже матёрых бандитов, что не стеснялись прирезать или пристрелить ненужную голову. Он бы напомнил о своих планах, но решил умолчать. Не хватало чтобы Бражник повернулся к нему спиной и записался во враги. Этот человек умел себя держать, и даже на пьяную голову оставался тем ещё хранителем секретов.
– Так что там с чердаком? – повторно спросил Григорий.
– Ничего не знаю о чердаке. Моя изба с краю – ни хера не знаю! – и снова задорный смех. Остальные вяло поддержали. – Хочешь, можешь сам найти. Сомневаюсь, что это будет сложно. Но берегись: что у покойных, что у старых, – у всех у них мерзотные секретики.
– Как портки! – завопил Лёзок, засмеялся, упал на землю и начал кататься взад-вперёд в угаре.
Бражник улыбнулся, пнул приятеля в лопатки, и тот быстро успокоился.
– Но не сейчас, Гришка. Составь нам ещё компанию, а дальше, живи как знаешь.
– Ладно… – хоть все мысли были теперь о чердаке и немыслимых богатствах в нём, которые уже были воображены и даже представлены на вес, вкус и ощупь, Григорий всё же согласился остаться с Бражником.
Свиной визг продолжался уже больше часа, с того момента, как Григорий подсел к веселящейся компании. Возможно он был ещё раньше, но представить такую пытку для зрителей было крайне сложно.
– О, выходит, на-аконец-то, – сказал Лёзок, указывая пальцем в сторону
