Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
бедой. Генерал велел явить ему приказчика. Тот как увидел его, так задрожал и повалился в ноги. Каялся, что виноват, мол, грех попутал. На деле же, когда Дубровский узнал, что деньги предназначены гвардейскому офицеру, то вернул их. Приказчик же, отпущенный с богом, решил прикарманить ассигнации.
Деньги нашлись, шельмеца генерал увёз с собой. В ближайшем лесу приказчика ободрали как липку и привязали к дубу. Таким он и предстал через день собирающим хворост бабам.
VII
У Верейского оставались вопросы.
— А что насчёт документов француза? Выходит, всё же грабежом добыты?
— Именно поэтому задержался в Смоленске, выяснял обстоятельства этого дела. Отыскать Дефоржа не составило труда. Для ограбленного он жил довольно прилично. В ожидании пока восстановят документы, снял номер в гостинице, обедал в лучшем трактире. Если бы исправник хотел, он бы и сам выявил это. Но, видимо, дела ему до службы особого нет. Припёр я этого французишку к стенке — тот всё и выложил как на духу.
Далее Толстой поведал князю историю, рассказанную Дефоржем. Тот застрял на почтовой станции. Смотритель никак не подмазывал его бричку и не давал лошадей. Тут подъехала коляска, бравый малый соскочил с козел, отпер дверцы. Простучали каблуки, к смотрителю вошёл молодой человек в военной шинели и в белой фуражке. Вслед за ним слуга внёс шкатулку и поставил её на окошко.
— Лошадей, — сказал офицер повелительным голосом.
— Сейчас, — отвечал смотритель. — Пожалуйте подорожную.
— Нет у меня подорожной. Разве ты меня не узнаёшь?
Смотритель засуетился и кинулся торопить ямщиков. Молодой человек стал расхаживать взад и вперёд по комнате. Зашёл за перегородку и спросил тихо у смотрительницы насчёт проезжего.
— Бог его ведает, — отвечала та, — какой-то француз. Вот уж пять часов как дожидается лошадей да свищет. Надоел, проклятый.
Молодой человек заговорил с проезжим по-французски.
— Куда изволите вы ехать? — спросил первым делом.
VIII
— Постойте, Фёдор Иванович, — прервал Толстого князь. — Ради бога, извините, но вы рассказываете, словно лично были свидетелем всему.
Американец рассмеялся:
— А ведь так почти и есть, Василий Михайлович! Француз так разволновался, что толком не мог говорить. Потому дал мне свои записи, где подробно изложил ту встречу. Пришлось обещать ему, что в полиции они не окажутся. История так живо написана, что я перечитывал не раз, и она невольно отложились в памяти. По-моему, из этого Дефоржа мог бы выйти толковый романист.
— Продолжайте, граф. Я крайне заинтригован.
— В ближний город, — отвечал француз, — оттуда отправляюсь к одному помещику, который нанял меня в учители. Я думал сегодня быть уже на месте, но смотритель, кажется, судит иначе. В этой земле трудно достать лошадей, господин офицер.
— А к кому из здешних помещиков определились вы? — спросил офицер.
— К господину Троекурову…
— К Троекурову?! Что вы знаете о нём?
— Ма foi, mon officier… я слыхал о нём мало доброго. Сказывают, что он барин гордый и своенравный, жестокий в обращении со своими домашними. Ещё никто не может с ним ужиться, что все трепещут при его имени. Ещё — что с учителями он не церемонится и уже двух засёк до смерти.
— Помилуйте! И вы решились определиться к такому чудовищу?
— Что ж делать, господин офицер. Он предлагает хорошее жалованье — три тысячи рублей в год на всём готовом. Быть может, я буду счастливее других. У меня старушка-мать, половину жалованья буду отсылать ей на пропитание, из остальных денег в пять лет могу скопить капитал, достаточный для будущей моей независимости. И тогда bonsoir, Париж! Пускаюсь там в коммерческие обороты.
IX
— Так-так… — одобрительно отозвался Верейский.
И граф продолжил:
— Знает ли вас кто-нибудь в доме Троекурова? — спросил офицер.
— Никто, — отвечал учитель, — меня он выписал из Москвы через одного из своих приятелей. Ему же меня рекомендовал его повар, мой соотечественник. Надобно вам знать, что я готовился было не в учителя, а в кондитеры, но мне сказали, что в вашей земле звание учительское не в пример выгоднее.
— Послушайте, — прервал офицер, — а что, если вместо этой будущности вам предложили бы десять тысяч рублей на руки, чтоб вы сей же час отправились обратно в Париж?
Француз посмотрел на офицера с изумлением, улыбнулся и покачал головою.
— Лошади готовы, — сказал вошедший смотритель.
— Сейчас. Выйдите вон на минуту, — отвечал офицер и продолжил: — Я не шучу, десять могу выдать сейчас же, мне нужны только ваше отсутствие и ваши бумаги.
При сих словах он отпер шкатулку и вынул несколько кип ассигнаций. Француз вытаращил глаза. Он не знал, что и думать.
— Моё отсутствие… мои бумаги, — повторял он с изумлением. — Но вы шутите, зачем вам мои бумаги?
— Вам дела нет до того. Спрашиваю, согласны вы или нет?
Француз, всё ещё не веря своим ушам, протянул свои бумаги офицеру. Тот быстро их пересмотрел.
— Ваш паспорт… Хорошо. Письмо рекомендательное… Посмотрим. Свидетельство о рождении… Прекрасно.
После этого передал ему деньги:
— Это ваше, отправляйтесь назад. Прощайте.
X
Несостоявшийся учитель не мог до конца осознать случившегося. Офицер воротился.
— Я едва не забыл самое важное. Дайте мне честное слово, что всё это останется между нами. Честное ваше слово.
— Честное мое слово, — отвечал француз. — Но мои бумаги, что мне делать без них?
— Заявите, что вас ограбил Дубровский. Вам поверят и дадут нужные свидетельства. Прощайте, желаю скорее доехать до Парижа и найти матушку в добром здравии.
Благодетель вышел из комнаты, сел в коляску и был таков. Француз стоял как вкопанный посреди комнаты. Договор с офицером, деньги — всё казалось ему сновидением. Но кипы ассигнаций оттопыривали его карманы и живо твердили о реальности удивительного происшествия.
Дефорж нанял лошадей до города. Ямщик повёз его шагом, и ночью они дотащились до заставы. На её месте вместо часового стояла развалившаяся полосатая будка. Француз велел остановиться, вылез из брички. Знаками объяснил ямщику, что повозку и чемодан дарит ему, и пошёл пешком. Ямщик был в таком же изумлении от такой щедрости, как и сам француз от предложения Дубровского. Мужик, решив, что «немец» сошёл с ума, отблагодарил его усердным поклоном и тут же развернул оглобли. Мало ли — вдруг чудик передумает! А того грели мысли, что ямщик на вырученные от продажи брички и чемодана деньги накупит семье подарков.
Князь, слушая это, представил себе иную картину: ямщик направился в кабак и лишь утром на порожней тройке ехал восвояси налегке, но с опухшим лицом и красными глазами. Ничто так не питает иллюзии, как незнание натуры.
Сватовство его сиятельства
I
— Хорош рассказец, — откликнулся Верейский, когда Американец умолк. — Хоть сейчас в «Московский журнал» отправляй.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
