Пятая монархия. Благодарю, Господи! — Старик повысил голос. — Сильных мира сего сокрушат, и они обратятся в прах под ногами праведников. Слава богу!
— А я что говорила? — прокричала из кухни госпожа Ральстон.
Я убедил отца переодеться в ночную сорочку. Старик встал на колени, чтобы помолиться, и настоял, чтобы я к нему присоединился. Улегшись в постель, отец взглянул на меня:
— Споем псалом, Джеймс?
— Нет, только не сегодня, — поспешил я отказаться.
Голос у отца был на удивление высокий. Когда-то он пел благозвучно и музыкально, теперь же батюшка был не в состоянии взять нужную ноту. А распевал он с таким пылом, что его голос было слышно в дальнем конце сада.
Отец уже открыл рот.
— Скажите, сэр, вы знакомы с человеком по фамилии Снейд? — спросил я.
Мой вопрос отвлек его. Батюшка принялся мотать головой из стороны в сторону, не отрывая ее от подушки:
— Нет-нет, никого я не знаю.
— Успокойтесь.
— Я знаю одного лишь Бога. И тебя. А Джеремайю Снейда не знаю, в этом я убежден. — Веки господина Марвуда затрепетали. — Может быть, раньше я и был знаком с этим человеком, но сейчас я его не помню. Я теперь ничего не помню, дорогой мой. — Отец изо всех сил зажмурился, будто ребенок. — Помню только, что Иисус спасет меня. Хвала Господу!
Поцеловав отца в лоб, я взял свечу и на цыпочках вышел из комнаты.
Я мысленно повторил имя: Снейд, Джеремайя Снейд. Отцу известно, что этого человека зовут Джеремайя.
Глава 16
Я слушал, как дождь барабанит по стеклу, и мечтал, чтобы кто-нибудь принес мне чашу с подогретым вином или хотя бы предложил сесть у огня. После нескольких месяцев засухи дождь лил всю неделю, почти не переставая. Путь от Челси до Уайтхолла я проделал на своих двоих, и моя одежда промокла. В левой туфле образовалась течь. Чулки были измазаны грязью и сажей.
— Вы опять опоздали, — заметил Уильямсон.
— Прошу прощения, сэр. Я шел пешком, а дорогу размыло из-за дождя.
— В таком случае добирайтесь водой. Или переезжайте ближе к Уайтхоллу. — Господин Уильямсон помолчал, собираясь с мыслями. — Что с вами, Марвуд? — спросил он, понизив голос. — Видок у вас — краше в гроб кладут.
— Отец всю ночь не мог угомониться, и я не выспался.
— Сами знаете, мне это безразлично. Старику повезло, что он жив и спит в своей постели. Как он?
— С каждым днем он уносится мыслями все дальше, и ему все труднее вернуться. Старик и мухи не обидит, но наша хозяйка недовольна.
— Раз так, поищите другое жилье.
— Комнаты внаем найти трудно, особенно после Пожара. Сэр, не могли бы вы по доброте своей…
— Если будет время и вы достойно себя проявите, я подумаю. — Уильямсон отодвинул стул и принялся собирать со стола бумаги. — А сейчас меня ожидает лорд Арлингтон, и я могу уделить вам лишь пару минут. Итак, мужчина, выловленный из реки Флит…
— Его фамилия Снейд, сэр, — тихо произнес я. — Джеремайя Снейд.
— Возможно. При условии, что Библия принадлежала ему. Знал я одного Снейда, он жил вместе с женой неподалеку от Курситор-стрит. Когда-то входил в списки «пятых монархистов». Фамилия достаточно редкая. Сходите узнайте, не его ли выловили из реки. Но разумеется, не говорите, что вы от меня. Сошлитесь на отца.
Уильямсон решительным шагом направился к двери, по дороге бросив на меня недобрый взгляд:
— Может быть, человеку по фамилии Марвуд будет проще развязать Снейдам язык. Вернее, вдове Снейда — если наш покойник и есть ее супруг.
Я открыл дверь и шагнул в сторону. Так вот почему имя убитого показалось и мне, и отцу таким знакомым. Я готов был биться об заклад, что они с батюшкой посещали одни и те же собрания.
— Можете вместе помолиться, — прибавил Уильямсон.
Курситор-стрит — узкая, но оживленная улица к востоку от Чансери-лейн. Я справился о Снейдах в харчевне на северной стороне, но там о них никто не слышал. Меня это не удивило: я догадывался, что супруги не из тех, у кого есть время и желание посещать подобные заведения. Я зашел в ближайшую мясную лавку, но и там мне не посчастливилось, а затем в кухмистерскую — и снова безрезультатно.
А потом я вспомнил про четыре булавки в воротнике камзола покойного. Я заглянул к портному и спросил, знает ли он человека по фамилии Снейд.
— Снейд? — воскликнул портной. Он сидел по-турецки на подоконнике и шил жилет. — Еще бы мне его не знать! Вот только куда он запропастился? Нашел время исчезать!
— Выходит, он здесь работает, сэр?
— Сдельно. Тонкую деликатную работу я ему не поручаю. У Снейда слабое зрение. — Рассказывая мне все это, портной продолжал орудовать иглой. — Недостатков у него хватает, но обычно он меня так не подводит.
— Значит, он должен был прийти сегодня?
— Вчера. Для Снейда появилась работа, и я отправил ему записку. Но от него ни слуху ни духу.
— Где он живет?
— В переулке Рамикин-роу, возле Тукс-корт. Третий поворот слева, за водокачкой. На доме вывеска с тремя звездами. — На мгновение портной замер с иглой в руке. — Застанете Снейда — передайте, чтобы забыл сюда дорогу.
Дом знавал лучшие времена. Каждый следующий этаж выпячивался дальше, чем предыдущий, и казалось, что вся эта хлипкая конструкция вот-вот обвалится. На первом этаже размещалась лавка тряпичника. Я узнал у лавочника, где живет Снейд, и стал карабкаться по шаткой лестнице на верхний этаж.
— Осторожнее, господин, — прокричал лавочник мне вслед. — Снейд в последнее время злющий как собака!
Я был рад возможности укрыться от дождя. Дом сдавался внаем покомнатно, и за моим восхождением из-за дверей наблюдали многочисленные жильцы. Я постучал в чердачную дверь в дальнем углу. Женщина ответила на мой стук почти сразу, но дверь приоткрыла всего на несколько дюймов.
— Госпожа Снейд?
— С кем имею честь?
Скорее всего, женщине было лет сорок, но выглядела она старше: зубов нет, щеки впалые. Глаза красные и опухшие. Одета прилично, в скромное черное платье из саржи, вот только ткань выцвела от времени.
— Моя фамилия Марвуд, — представился я. В ее взгляде мелькнуло узнавание. — Натаниэль Марвуд — мой отец.
— Печатник? А я думала, что…
— Что он в тюрьме? Нет, госпожа. Полгода назад его
