сделать с ней несколько снимков для обложки, потому что думаю, что было бы чертовски плохо иметь за плечами обложку Sports Illustrated, но я знаю, что они хотят нас обоих.
Я приподнял бровь.
— Твоя точка зрения?
— Просто отнесись к этому непредвзято. Может быть, все будет не так плохо.
За исключением того, что было хуже.
Должно быть, намного, намного хуже.
Что о чем-то говорило, учитывая, что после упомянутой панической атаки мне приснился сон о полураздетой Элли, а после пришлось пережить маленький выходной у бассейна, устроенный моей любимой дочерью.
Улыбающийся ассистент повел нас по длинному, ярко освещенному коридору, провел в огромную комнату, наполненную лампами под белыми балдахинами, с потолка в индустриальном стиле стратегически свисали однотонные фоны. Черный задник был пуст, на него никто не обращал внимания, но посередине стояло богато украшенное золотое кресло. Среди суетящихся ассистентов фотографа, людей с планшетами, Авы, разговаривающей по телефону в углу у вешалки с одеждой, и аксессуарами для прически и макияжа, из-за которых я дернул себя за воротник рубашки, была Элли.
Мы с Джеком застыли, когда она появилась в поле зрения.
— Святой ад на земле, — пробормотал я себе под нос.
На нее был направлен вентилятор, отчего ее дразнящие завитые волосы падали ей на лицо. Сексуальные волосы. Вот как это выглядело. Она никогда не переставая двигалась, независимо от того, как щелкала. Некоторые люди в комнате наблюдали за ней, но большинство занимались своими делами, полностью привыкнув к тому, что красивая женщина двигалась так, как Элли двигалась перед камерой.
Но я к этому не привык.
На ней были черные кожаные леггинсы, плотно облегающие длинные ноги. На ногах — опасно острые красные каблуки, которые соответствовали цвету ее губ. Ее руки медленно двигались по коже, убирая волосы с лица и скользя по голому животу. Бедра вращались взад и вперед небольшими кругообразными движениями. Где-то в глубине сознания я уловил, что играет музыка — что-то тяжелое с басами, медленный пульсирующий ритм гитары и хриплый необузданный певческий голос.
Элли не видела нас, настолько погруженная в сьемку, и я не мог отвести взгляд. Двигаясь так, как она, с открытыми, затем закрытыми глазами, рот изгибался в улыбке, а затем сжимался в жесткую линию, она была похожа на танцовщицу. Было столько грации в каждой линии ее поднятых рук — над головой, откидывающих волосы назад, — что я был совершенно очарован.
Сжатыми кулаками она ухватилась за края своей черной кожаной куртки, которая прикрывала бело-красную футболку, и распахнула ее, ее голова склонилась набок, а губы приоткрылись в заметном вдохе.
Да, я безошибочно узнал футболку. На ее груди крупными красными буквами было написано «Волки». Но, в отличие от версии в наших магазинах и на веб-сайте, ее футболка была обрезана неровной линией прямо под грудью, как будто ее откромсали ржавыми ножницами. Все, что оставалось под ним, — это плотная подтянутая кожа ее живота и идеальный круг пупка. С расстегнутой курткой, она выглядела как эротическая мечта каждого гетеросексуального мужчины.
Кто, черт возьми, подумал, что это хорошая идея?
Кто ее одел? Разве на ней не должен быть строгий костюм? Может быть, водолазка?
Национальная гавайская накидка-хламида муумуу. Так было бы лучше всего. Разве у нас не было черно-красного муумуу, ради всего святого?
Джек щелкнул пальцами у меня перед носом, и я подпрыгнул.
Этот мудак ухмылялся мне, поэтому я толкнул его в грудь и подошел к Аве.
— На что уставился, Пирс?
— Иди к черту, новичок, — пробормотал я. Отлично. Теперь я звучал как капризный ребенок, которого застукали за тем, что он запустил руку в банку из-под печенья.
Вчера это была Фейт. Сегодня Джек. Мало что нравилось мне меньше, чем быть застигнутым врасплох, и, казалось, рядом с Элли это происходило все чаще и чаще.
Моменты, когда я не задавался вопросом, кто может смотреть на меня, потому что я мог видеть только ее.
— Отлично, Элли, — прокричал фотограф поверх постоянных щелчков своей камеры. Группа людей сгрудилась вокруг экрана компьютера, комментируя все, что появлялось на дисплее.
— Лицом вперед, раздвинь ноги. Почему бы тебе не упереть руки в бедра, чтобы придержать края куртки. Да, идеально. Идеально.
Щелчок.
Щелчок.
Щелчок.
— Еще немного улыбки. Да, именно так.
Но я не смотрел. Как только он сказал ей раздвинуть ноги, мои глаза остановились на долбаном бетонном полу.
— Привет, ребята, — сказала Ава с легкой улыбкой, не отрывая взгляда от своего телефона. — Если вы хотите, вон там поправят вам прическу и убедятся, что вы не выглядите дерьмово для съемок за кадром. Сначала мы снимем фото, а потом ответим на несколько вопросов вместе с вами тремя. Элли уже дала большую часть своего интервью.
— Как все прошло?
Слова сорвались с моих губ прежде, чем я смог их остановить. Джек кашлянул в ладонь, неудачная попытка скрыть смех. Ава с любопытством посмотрела на меня, прежде чем ответить.
— Отлично. Примерно через пять минут журналист ел у нее с руки. Она должна преподать тебе уроки, как обращаться с журналистами.
— Они не… — я сглотнул и потянул за ворот рубашки. — Они не спрашивали о том дерьме, что было со мной?
Взгляд Авы слегка смягчился в понимании.
— Нет. Они хотят выделить ее, подчеркнуть шумиху вокруг нее, а не сбить с толку.
Я кивнул, все еще не уверенный, что это не была тщательно продуманная ловушка. Особенно учитывая то, как она была одета и насколько сексуально выглядела.
— Послушай, не знаю, как спросить об этом, чтобы не показаться полным придурком.
Джек покатился со смеху.
— С каких это пор это стало тебя беспокоить?
Ава спрятала улыбку, как настоящий профессионал.
— Да, Люк?
Я почесал щеку и указал туда, где все еще снималась Элли, теперь уже без кожаной куртки. Вышу мать, почему ее куртка исчезла?
В этой комнате, должно быть, восемь миллионов градусов, но не было никакой причины, по которой ее куртка могла исчезнуть.
— Разве это не плохая идея? Я думал… Думал, она будет более… м м-м… прикрыта.
Ава изучила мое лицо и перевела взгляд на Элли, обдумывая мои слова, а потом сказала:
— У нас своя стратегия. Что тебя беспокоит?
Несмотря на то, что мне казалось, что мое лицо выдаст меня, выдаст, насколько мне от всего этого неуютно, я повернулся и снова посмотрел на Элли. Теперь она сидела на черном табурете, зацепившись одной пяткой за нижнюю перекладину, а руками обхватив обтянутые кожей колени. Кожаная куртка была снова надета и застегнута на молнию. Впервые с тех пор
