тоже не представляю, – сказал я.
Джо Тернер, тот самый адвокат, который когда-то успешно представлял интересы Вилли Нельсона в судебном разбирательстве по обвинению в хранении наркотиков, заявил:
– Ваша честь, мы все считаем, что ситуация вышла из-под контроля, но поймите, полицейские действительно вломились к нему в дом, когда он просто сидел нагишом и играл на бонгах. Так называемое «сопротивление при аресте» на самом деле было самозащитой. Предлагаю вам снять и это обвинение. Мой клиент признает за собой вину в превышении уровня шума в неурочное время, потому что он и правда очень громко играл на барабанах в половине третьего ночи. Оштрафуйте его.
– Договорились. Дело закрыто, – сказала судья.
– А что это означает? – спросил я.
Джо достал бумажник, вытащил из него пятидесятидолларовую купюру, помахал ею у меня перед носом, посмотрел мне в глаза и сказал:
– Это означает, что я плачу за тебя штраф, тебя выпускают из кутузки и ты должен мне полсотни баксов. Моя машина ждет у заднего крыльца, потому что у входа в участок собрались журналисты. Вот, соседи передали тебе одежду.
Я поблагодарил обоих, ушел в туалет, оделся, умылся холодной водой и попытался отогнать уныние. С чего вдруг уныние, спросите вы. Разумеется, мне очень повезло – меня выпустили на свободу, оштрафовав всего на пятьдесят долларов. Такое редко происходит с теми, кого сажают в тюрьму за сопротивление при аресте и хранение марихуаны. Проблема заключалась в том, что, как я уже говорил, в моей семье наказывали не за проступок, а за то, что попался. Мне с малых лет внушали, что я должен вести себя так, чтобы не попадать в тюрьму – ни за что и никогда. И хотя я неоднократно нарушал закон подобным образом – и прежде, и впоследствии, – на этот раз меня поймали. Поэтому я и чувствовал себя виноватым. Такая вот логика вольнодумцев.
В поисках утешения, прежде чем решать, в какую дверь выходить после моего первого привода, я решил позвонить маме. Возможно, потому, что знал – она не только не будет меня жалеть, но и порадуется обстоятельствам моего ареста. Интересно, кто возьмет трубку – мама или эта ее новая ипостась, моя горячая поклонница? Я не знал. Оказалось, меня выслушали обе.
– Они что, вломились к тебе в дом? Вот сволочи! Не вешай нос! – сказала мама. – И вообще, у тебя есть полное право в собственном доме курить травку и барабанить по бонгам в чем мать родила. Да как они посмели войти к тебе без разрешения?!
Вот это как раз то, что мне было нужно. Я повесил трубку и решил, что выйти к журналистам лучше, чем позорно улизнуть с черного хода.
ЗЕЛЕНЫЙ СВЕТ
Два дня спустя футболки с надписью «БОНГО НАГИШОМ» продавались по всему городу.
Квитанцию штрафа «за превышение уровня шума в неурочное время» я вставил в рамку и повесил на стену.
«Корнхаскера» вскоре уволили.
Джо Тернер добился, чтобы обвинение в «сопротивлении при аресте» не просто сняли, а вычеркнули из моего досье, так что, можно сказать, моя невинность, точнее невиновность, была восстановлена, и с преступного пути я свернул к честной жизни.
Но этот двухсуточный загул мне еще аукнулся.
В местной газете на первой странице раздела городских новостей неосмотрительно напечатали не только фотографию моего дома, но и адрес, который превратился в главную достопримечательность Тарритауна. Теперь у дома толпились не только туристы, но и местные жители. Добрые люди приносили пиво, всевозможные барабаны и марихуану. Поначалу это было приятно и даже забавляло, но вскоре тихая сонная улочка превратилась в некое подобие лос-анджелесской Саут-Банди-драйв – собак с поводка не спустишь, в футбол на проезжей части не поиграешь.
Слава часто изменяет людей, но в моем случае слава изменила целый район. Тихая улочка Медоубрук-драйв, как и я, утратила анонимность, а мои соседи лишились спокойной жизни. Это было нечестно, и я решил переехать. Все уговаривали меня остаться, но выбора у меня не было. Пришла пора сказать не «до свидания», а «прощайте». Мы с Мисс Хад собрали пожитки, расторгли арендный договор и снова поехали на запад.
2000 год, январь. Гильдия киноактеров угрожала забастовкой. После успешной картины «Время убивать» я снимался не так уж и много, поэтому пора было возвращаться в Голливуд и снова искать роль. Нужно было напомнить студиям о себе и как можно чаще встречаться с режиссерами, продюсерами и с теми, кто принимает важные решения.
Ни кассовые сборы фильмов «Братья Ньютон», «Контакт», «Амистад», «Эд из телевизора» и «Ю-571», ни то, как я в них сыграл, не оправдали ожиданий, которые киноиндустрия возлагала на «звезду Мэттью Макконахи» со времен «Времени убивать». Мне больше не предлагали первоклассных драматических ролей в фильмах крупнейших киностудий. Да, я все еще считался «кассовым» актером, но мой блеск потускнел, я больше не был «горячей штучкой», а вдобавок у меня начала редеть шевелюра.
Из-за предстоящей забастовки голливудские киностудии торопились запустить побольше съемок, и мне предложили завидную сумму – намного выше моей «рыночной цены» – за роль в фильме «Свадебный переполох» с Дженнифер Лопес. Я прочитал сценарий – вроде бы смешной. Денег сулили много. Я был готов работать. Съемки начинались через две недели, в центре Голливуда. Я согласился, и мы с Мисс Хад поселились в легендарной гостинице «Шато Мармон» – в той самой, где «цеппелиновский» Джон Бонeм катался по вестибюлю на мотоцикле, а Джон Белуши умер от передозировки кокаина в бунгало 3.
Обналичив внушительный чек, я, в обнимку с конгами, приготовился к разгульной жизни: купил кожаные штаны и мотоцикл «триумф-тандерберд», выписал отелю чек на 120 тысяч долларов и в обмен получил ключ от номера – на неопределенный срок проживания, пока не надоест.
В романтической комедии я снимался впервые. Все было иначе, чем в драматических ролях. Этим фильмам положено быть легкими, но не легковесными. Они призваны создавать приподнятое настроение, и вскоре я с удовольствием порхал в облаках, чтобы не вносить тяжести в действие. Я быстро сообразил, что роли в романтических комедиях, в отличие от драмы, не требуют жизненно правдоподобной мотивации, иначе фильм провалится. В общем, мне нравилось их играть, сплошной зеленый свет, эдакие «субботние» персонажи в сплошных «субботних» декорациях.
В «Шато Мармон» была вечная суббота, беззаботная жизнь, и я, войдя в роль, с головой окунулся в разгул. Теперь мне было интереснее не бороться со своими демонами, а водить с ними хороводы, покорять бездонные пропасти, ввязываться в опрометчивые сделки и проверять, что из этого получится.
И в итоге все мои «ведь отказываться невежливо…» и «я не то чтобы должен, но…» приводили к многочисленным «не знаю…» и «давай не будем вспоминать…». Ну сами знаете, как
