босяков? Или тебя уже выгнали, как неимущего?
Магнай рассердился.
— Что вы говорите, отец! Я приехал убедить вас вступить в объединение. Не о себе, так обо мне подумали бы. Я был агитатором, теперь меня избрали секретарем ревсомольской ячейки. А мой отец — закоренелый единоличник.
Лувсанпэрэнлэй засмеялся.
— Вступать или не вступать, сынок, это дело добровольное.
— Значит, вам наплевать на родного сына? — взорвался Магнай. — Говорите прямо — прислушаетесь вы наконец к моим словам?
Лувсанпэрэнлэй даже на месте подскочил от такой сыновней непочтительности.
— Придержи-ка язык! Чем тебя наградит твой ревсомол, если тебе удастся меня в объединение загнать, а?
Но Магнай не сдался. Упрямство у него было отцовское.
— Меня можете поносить сколько угодно, а ревсомол не задевайте. А коли вы своей же пользы понять не желаете, я сам вас перевезу в объединение.
— Действуй, сынок! Сворачивай юрту и отправляйся. А твой родной отец останется в степи под открытым небом. Да я сдохну, но с места не двинусь!
Магнай оторопело уставился на родителя.
— Вы… собственник вы несчастный! — выкрикнул он, глотая подступивший к горлу ком горечи. — У вас гнилое нутро!
В отчаянье от собственных слов Магнай опрометью кинулся к выходу. Ему вдогонку неслось:
— Я — собственник, а ты — сын собственника, от гнилого гнилое и рождается. Яблоко от яблони недалеко катится.
Заткнув уши руками, Магнай опустился на землю, чтобы перевести дух и немного прийти в себя. Разве он собирался ссориться с отцом? Вовсе нет, он приехал уговорить отца вступить наконец в объединение. Вышла нелепая ссора. Теперь к родителю ни на каком коне не подъедешь. Не таких упрямцев, как Лувсанпэрэнлэй, доводилось уламывать Магнаю в бытность его баговым агитатором. А тут нашла коса на камень.
Глотая злые слезы, Магнай до боли прикусил губу, и в этот момент на глаза ему попалась дочка Дамбия, которая гнала овец с пастбища — вечерние сумерки незаметно вступили в свои нрава. Эх, не вовремя подвернулась Магнаю под руку кроткая Цэвэл. «Семейка Дамбия — тоже все собственники. Не будь ее, мой папаша остался бы в одиночестве. А Цэвэл? Она же ревсомолка! Почему она не убедит отца вступить в объединение? Вот как выполняет она общественный долг! Придется ей об этом напомнить».
Магнай толкнул плечом дверь, вошел в юрту и уселся в правой ее части. Дамбий, возившийся у очага, поднял голову.
— А, это ты, Магнай, здорово!
— Дядюшка Дамбий, — напрямик заявил Магнай, — почему вы сами в объединение не вступили, да еще и отца моего совратили с пути истинного? Не стыдно вам?
Дамбий ушам своим не поверил — едва порог переступил гость сопливый, слова приветного не произнес, а туда же, со старшими таким грубым тоном разговаривает.
— Ах ты, щенок этакий! Кого это я совратил, а? Да твой папаша сам ко мне прибился. — От гнева Дамбий побагровел, внутри у него все клокотало, словно искра упала в сухое сено. Цэвэл стало стыдно за отца — не подобает ему, человеку немолодому, из себя выходить. Но и Магнай хорош — нагрубил Дамбию. Она открыла было рот, чтобы упрекнуть Магная за резкость, как тот упредил ее:
— А ты куда смотришь, ревсомолка Цэвэл? Почему вместе с отцом сбежала из хотона? Неслыханный проступок. Насколько мне известно, кроме тебя, так ни один ревсомолец не поступал. Куда же ты совесть свою подевала?
Атака была внезапной, и девушка растерялась. Слезы обиды выступили у нее на глазах. Ее любовь к Магнаю, надежды на взаимность — неужто всему этому конец?
— Что за жестокая шутка! — пробормотала она едва слышно. — Разве можно мне оставить родителей? Я у них единственная дочь.
Магнай поднялся с места. Что он находил хорошего в этой девушке? Ссутулилась и застыла в какой-то неуклюжей позе. Нашла в чем родителей поддерживать, горе-ревсомолка!
— Если ты, Цэвэл, не вступишь в объединение, мы исключим тебя из ревсомола, — жестко отчеканил Магнай и направился к двери.
— Счастливого пути, — гремел за его спиной голос хозяина. — Мало тебе, паршивец, что задурил девчонке голову, так ты ей еще и угрожаешь? А вот я тебя, щенок, проучу хорошенько! — И Дамбий схватился за недоуздок.
— Вы — типичный собственник! — не остался в долгу Магнай. — Думаете, что и дочь — ваша собственность? Что можно помыкать ею, как угодно?
Магнай выбежал из юрты Дамбия вне себя от возмущения. Ни минуты он больше не задержится в этом проклятом стойбище, и нечего было Цэвэл бросать на него умоляющие взгляды. Прочь отсюда!
Непослушными пальцами Магнай отвязал коня, вскочил верхом и погнал что есть мочи. Из юрты выскочил Лувсанпэрэнлэй, чтобы благословить, как полагается, отъезд сына. Надо было покропить ему вслед молоком, но, как на грех, молока под рукой не оказалось, зато попался кувшин с простоквашей, и пока отец стряхивал на землю рукой тяжелые капли кислушки, перед ним возник сосед. Желваки так и ходили под кожей щек, выдавая крайнюю степень раздражения Дамбия.
— Вот как, значит, Лувсанпэрэнлэй! Сговорился ты со своим сынком со свету меня сжить? Ну-ну, ешь меня живьем, да только гляди, не подавись.
— Дамбий, приятель, что это ты так разгорячился? Успокойся да объясни, в чем дело? — оторопело проговорил Лувсанпэрэнлэй, едва не выронив из рук кувшин.
— Сам вступать в объединение не желаешь, так зачем на меня сваливаешь, что я, дескать, тебе палки в колеса ставлю, а? — понизив голос, зло спросил Дамбий.
— Ты-то здесь при чем? — искренне удивился Лувсанпэрэнлэй.
— Твой Магнай бросил мне такое обвинение, как его понимать?
— Отец за сына нынче не в ответе. Разве ты сам не видишь, что он бросил родителей и глаз сюда почти не кажет? Как говорится, мысли отца всегда с сыном, а мысли сына высоко в горах кочуют.
— Верно, — озадаченно пробормотал Дамбий. — Хотел твой выкормыш, чтобы и я остался без дочери. — С этими словами он круто повернулся и зашагал прочь.
— Если дети хотят, чтобы родители вступили в объединение, может, стоит последовать их совету? — донесся до него голос Лувсанпэрэнлэя.
И снова вспыхнуло гневом сердце Дамбия. Он обернулся и, постегивая себя недоуздком по гутулу, произнес с чувством уязвленного достоинства:
— Ты учить меня вздумал, как ребенка? Так вот, откочевывай отсюда на все четыре стороны, можешь ехать и вступать в объединение. А не откочуешь, я сам отсюда уеду, только ты меня и видел.
— Ха-ха-ха! — засмеялся Лувсанпэрэнлэй. — Далеко ли ты уедешь? Если захочу, я тебя все равно найду.
Дамбий возвращался к своей юрте и поглядывал на небо — интересно, какая погода будет ночью? Если лунная, он украдкой откочует, вот и все.
Близилась полночь. Лувсанпэрэнлэй возлежал на кровати, вперив взор в открытое тоно, в
