доме и Беа видела большую двуспальную кровать, она сразу бежала за Джеральдом, чтобы показать ему.
– Вот это нормально, – прошипела она ему, когда они были в гостях у тети Сары в Нью-Йорке.
Джеральд недовольно отмахнулся, хотя такое с ним редко бывало.
– Ты ошибаешься, – сказал он с пылающим лицом. – Родители не должны спать вместе, когда в доме дети.
По книгам на столике она запросто может определить, где чье место. Со стороны миссис Джи – любовный роман, а у мистера Джи книга по истории и пара очков. Беа опускается на кровать миссис Джи, мягкую и чуть вдавленную там, куда обычно приходится вес, когда она ложится. Кровать мистера Джи хранит его запах, и она гораздо жестче. Беа представляет, как он лежит здесь на спине, длинные ноги чуть нависают над краем. Она тянется к соседней кровати и воображает, как он произносит своим специальным учительским голосом: «Доброй ночи, Нэнси». Внезапно ей становится ужасно неловко, она вскакивает, разглаживает покрывало.
– Пойдем, Кинг, – говорит она. – И смотри никому ни слова.
Комната Джеральда гораздо более привычна. Его кровать, стол красного дерева. Очередной мяч из резинок, эти мячи он каждый месяц продает и жертвует деньги на нужды армии, а первого числа начинает мастерить новый. Сундук с золотой монограммой его деда, где Джеральд хранит свои игры и игрушки. Сколько раз они лежали на этом коврике, играя в «Монополию»? Сколько тысяч карточных сражений здесь состоялось? В последнее время Джеральд собирает игрушечных солдатиков, тратит на них почти все карманные деньги, каждое воскресенье, получив от мистера Джи свое пособие, бежит в магазин. Прямо сейчас на подоконнике в разгаре битва, Союзники против немцев. Уильям смеется над братом, и Беа заметила, что Джеральд старается все убирать с глаз, прячет в свой сундук всякий раз, как закончит играть. Этим летом ему исполнилось тринадцать, но во многом он остается все тем же мальчишкой, каким был, когда она только приехала. В нем есть такая невинность, такое простодушие, какого она ни в ком больше не встречала. Хрупкость, на которую норовит обрушиться Уильям и которую Беа непременно хочет защитить.
Она останавливается в дверях комнаты Уильяма. Жуткий беспорядок. Он так и не разобрал вещи после Мэна, чемоданы и саквояжи разбросаны по полу. На свободной кровати свалены бейсбольные мячи, перчатки и карточки. Ох, Уильям, вздыхает про себя Беа. И в этом тоже братья не похожи: у Джеральда всегда идеальная чистота, стул задвинут на место, постель застелена. По утрам в субботу он первым заканчивает уборку в своей комнате. А Уильям просто запихивает в шкаф все подряд. Кинг вспрыгивает на кровать Уильяма, Беа пристраивается к нему, обнимает пса за шею.
Подушка пахнет Уильямом. Она обнимает Кинга покрепче и начинает дремать, но тут слышит шаги на лестнице. В дверях появляется Уильям. Он, наверное, был на тренировке по бейсболу с Бобби Нельсоном. Свисающие на лоб пряди потемнели от пота.
– Что ты тут делаешь? – удивляется он. – Зачем ты в моей комнате? – Шея его начинает краснеть. – Зачем валяешься на моей кровати?
Беа сконфуженно садится.
– Я просто шла мимо и увидела тут Кинга, ну и зашла потискать его. Вот и все. И уж точно не собиралась валяться на твоей грязной постели.
– Не могла бы ты убраться из моей комнаты, – говорит он, и вновь она слышит те же интонации, с которыми он обращается к Джеральду.
– О господи, – фыркает она. – Мы не в настроении.
– Я просто не ожидал, что, вернувшись домой, застану в своей постели какую-то девицу.
– Какую-то девицу? – Беа возмущенно смотрит снизу вверх, руки уперты в талию. – Да что с тобой такое, черт возьми?
Уильям подходит к окну, выглядывает в сад. За лето он вырос почти на четыре дюйма и раздался в плечах. Стоя у окна, он заслоняет почти весь свет. Он глубоко вздыхает, успокаивается и поворачивается к Беа.
– Прости, – говорит он. – Я не хотел грубить. Просто удивился, вот и все.
– Не знаю, мне кажется, ты сказал то, что думал.
– Чего?
– Неважно, – отмахивается она. – Пустяки. Пойдем, Кинг.
Пес с готовностью спрыгивает с кровати и спешит за ней из комнаты. Беа идет по коридору к себе, немножко надеясь, что Уильям бросится следом. Но вместо этого слышит, как он громко хлопает дверью, и тогда, войдя в свою комнату, она проделывает то же самое. Садится за стол. В последнее время она постоянно на взводе, ее раздражают все и всё. Невыносимо жить в коконе. Она не понимает, где ее дом, где ее настоящий мир. Иногда хочется остаться здесь навсегда. А иногда хочется домой. Она скучает по маме. Любопытно вернуться в Лондон, увидеть, как изменила его война, взглянуть на город прежними глазами. Покажется ли он знакомым? Или так изменился, что будет для нее новым, совершенно другим местом?
Беа достает лист почтовой бумаги. Дорогая мамочка, пишет она, надеюсь, у тебя все хорошо. У меня все в порядке. Она рассказывает, что они вернулись из Мэна и готовятся к началу нового учебного года. Рассказывает про новую прическу, которую сделала накануне. Про то, что ей придется учить латынь вместе с мальчиками, потому что она единственная девочка из шестого класса, которая выбрала латынь. Заканчивает письмо просьбой. Пожалуйста, обещай, что ты вызовешь меня обратно сразу же, как только появится возможность, как только закончится эта ужасная война. Я готова вернуться домой. Она носит письмо с собой несколько дней, но так и не решается его отправить. Действительно ли она готова уехать?
Милли
Едва Милли и Томми показываются на пороге небольшой часовни, Джулия и прочие гости осыпают их рисом и радостно кричат. Свадьба скромная, только узкий круг друзей и близкие родственники Тома. Своей матери Милли ничего не сказала. И Беатрис она тоже не стала рассказывать.
Милли собиралась надеть старое платье, которое они с Реджем купили в Париже много лет назад, но Джулия настояла, что надо что-нибудь новое. На барахолке они нашли очаровательный кремовый костюм с атласной отделкой. С виду совершенно новый, неношеный. Джулия купила в подарок подруге колготки на черном рынке.
– А то стрелки и все такое, – сказала она, вручая их Милли. – Такие ноги, как у тебя, нужно выставлять напоказ.
Дождь и ветер еще с утра сбили с деревьев последнюю листву; всей компанией они медленно и осторожно бредут по мокрым скользким улицам к Джулии, где решено отпраздновать. Милли обходит комнату, стараясь поговорить с каждым. Гости, кажется, счастливы даже больше, чем она. Это потому, что война
