близится к концу: у людей годами не было шанса повеселиться. Сейчас каждая радость гораздо радостнее.
Когда вечеринка начинает понемногу сворачиваться, Милли падает в кресло в углу и сбрасывает туфли. Томми стоит напротив, в обнимку со своим братом, парни хохочут над очередной шуткой. Томми ей нравится. Да, она понимает, что не любит его, и подозревает, что он это тоже знает, хотя уже несколько месяцев она исправно признается ему в любви. Но он, похоже, надежный человек, который будет рядом. Больше всего ей в нем нравится, что у него все на лице написано. Милли понимает, когда он расстроен, или зол, или счастлив. Все на виду, не скроешь. В этом отношении, как и во многих других, он полная противоположность Реджу. Вместе с тем он, конечно, не такой умный, не такой сложный, не такой интересный. Но ей этого всего больше не нужно. Она хочет опоры и защиты. Милли нравится, как он ее обнимает.
Хотя она задается вопросом, будет ли с ним легко. Во время войны Томми служил летчиком-истребителем, много раз сражался в небе над Германией и недавно вышел в отставку. Он любит рассказывать всякие военные истории, и вокруг него всегда собирается народ, как и сейчас. Милли знает, что все хотят слышать только хорошее, разные забавные случаи. Он редко рассказывает про что-то мрачное, хотя наверняка такое случалось. Как без этого? Шрамов на теле у него нет, как у брата Реджа, вернувшегося с Первой войны, но Милли подозревает, что очень многое скрыто под внешним спокойствием. Много такого, о чем она, возможно, никогда не узнает.
Зато он красивый и молодой. Очень молодой. На девять лет моложе нее. Милли познакомила его со своими старыми подругами и заметила неодобрение в их глазах. Отчасти, конечно, потому, что он не Редж, и они никогда не смогут принять рядом с ней другого мужчину. Они с Реджем начали встречаться, когда ей было всего пятнадцать. Ну и ладно. Зато подружки из санитарной службы ее поддержали и даже весело поддразнивали, вслух обсуждая, какой, должно быть, потрясающий секс с молоденьким.
– Девчонки, – смеялась Милли, смущенно прикрывая ладошкой рот, – да ну вас.
Но вообще-то секс потрясающий. Теперь она наконец поняла, из-за чего столько шума. Она любила Реджа, глубоко и страстно, даже когда они ссорились, даже когда отношения, казалось, были безнадежно разрушены. Но секс ее никогда не интересовал. Ей всегда хотелось, чтобы это поскорее закончилось. А когда Беатрис в соседней комнате, гораздо легче было не делать ничего особенного. Но с Томми это действительно совершенно другое. Милли растворяется в ощущениях, чего никогда не бывало с Реджем. Он такой решительный и уверенный. И после секса ходит по квартире нагишом, и сначала она была смущена и шокирована, но теперь, опрокинув пару рюмок, тоже не стесняется. Уже сейчас она знает его тело гораздо ближе, чем знала тело Реджа. Ей спокойно с таким крепким, таким чувственным мужчиной. И он тоже знает ее тело и иногда пересчитывает родинки у нее на груди и на животе.
Порой все это кажется странноватым. Разве потрясающий секс не должен сопровождаться глубокой любовью?
Вот поэтому она и не рассказала Беатрис. Да, она написала про Томми, про то, что они встречаются, даже пересказала несколько его летных баек. Эту часть письма Беатрис читала мальчикам вслух. Теперь Уильям хочет быть летчиком-истребителем, писала она потом. И им обоим понравился рассказ про то, как в канун Рождества самолеты с зажженными огнями пролетели, изображая рождественскую елку. Но Милли не упомянула, что Томми всего тридцать один год. Она была уверена, что Беатрис, как и соседские барышни, не одобрит, ей будет неловко. Но почему это неправильно, если женщина выходит замуж за мужчину моложе себя? Редж был почти на десять лет старше, и это считалось нормальным, Милли знает кучу женщин, которые вышли замуж почти что за стариков. В следующем письме она сообщит Беатрис про свадьбу. И расскажет матери. Но про возраст, пожалуй, пока не следует упоминать.
Томми смотрит на нее и подмигивает. Она машет ему и приподнимает бокал с шампанским. Он приподнимает свой и целует воздух. Милли думает о Редже, прикасается к нитке жемчуга на шее и все теребит и теребит ее.
Джеральд
Джеральд отправляет Кинга за утренней газетой. Он внимательно следит за Битвой за выступ[13], которая началась в декабре, и сейчас, в середине января, роли, похоже, меняются. Он не хочет обольщаться надеждой, но, кажется, союзники и вправду побеждают. Во вчерашней передовице даже сказано, что их победа может привести к окончанию войны.
Джеральд обожает отмечать на карте все, о чем читает, так нагляднее. Он всегда лучше понимает, если может увидеть глазами. Джеральд тщательно перерисовывает карты из атласа, а потом отмечает цветными карандашами наступления армий: союзников – синим, немцев – красным. Ему нравится таким способом следить за военными действиями, наблюдать сверху, обдумывать стратегию. Это ведь для него единственная возможность участвовать в войне. Джеральд точно знает, что никогда не захочет стрелять. Он и муравья раздавить не в состоянии. Как же сможет убить человека?
Джеральд надеется, что эта битва и в самом деле означает конец войны. Он хочет поступить в колледж, учиться, больше узнавать о мире. Думает переехать отсюда, лучше куда-нибудь подальше, в Калифорнию, например, хотя никогда ни словом не обмолвился насчет этого. Он хочет жить у океана, и ему нравится, как выглядит Южная Калифорния, все эти высоченные пальмы и бесконечные пляжи на многие-многие мили. Интересно, каково это – любоваться закатом над Тихим океаном? Но потом вспоминает, что придется жить далеко от дома. Пожалуй, лучше оставаться поближе.
В кухню входит мама, целует его в макушку.
– Доброе утро, милый. Что пишут в газетах?
– Говорят, это начало конца, – улыбается он. Смотрит, как мама повязывает фартук. Он давно хотел ее спросить, и, кажется, сейчас как раз подходящий момент. – А что будет с Беа? Значит, она скоро должна будет вернуться домой?
– О, пока рано об этом думать. – Мама энергично разбивает одно за другим яйца в большую миску. – Война не кончена. Но и потом передвижения будут ограничены, не знаю, как все будет организовано. Сначала нужно всем солдатам вернуться домой. И даже если в Европе война кончается, на Тихом океане она, вероятно, еще продолжится. Не волнуйся, дорогой. – Мама начинает взбивать яйца вилкой, стуча ею по стенкам миски все быстрее и быстрее.
Джеральд понимает, что она пытается уговорить сама себя, отрицать тот факт, что Беа уедет. Он слышал мамин
