Корабли чистились, мылись, команда отдыхала, гуляла на берегу, офицеры ездили в Каир. Вскоре, однако, соблазнившись александрийскими развлечениями, команда стала давать большое количество нетчиков. Все это вызвало репрессии со стороны Чухнина. Вся эскадра была оставлена без берега и вместо отдыха ей сейчас же было приказано начать производство различных учений…
…Снова пошли у нас боевые и водяные тревоги, гребные гонки; минные атаки до самого конца нашего пребывания в Александрии. С наложенным наказанием эскадра ушла в Неаполь. Стоять вблизи такого красивого города, как Неаполь, и не съездить в город, было тяжелым наказанием для команды, но адмирал был неумолим и не собирался отменять приказ…
…На берег ездили только офицеры и лишь те из матросов, которые посылались по служебным поручениям. Команда обращалась с просьбами к офицерам и просила смягчить сердце адмирала и разрешить съездить на берег. Конечно, никто и не рискнул обратиться с этой просьбой к адмиралу. Единственно, что могли сделать офицеры – это посылать надежных матросов возможно чаще по служебным поручениям и таким образом дать им возможность посмотреть Неаполь. Чтобы развлечь команду, командиры приглашали на корабли неаполитанские хоры. И нужно было видеть, какой успех имели неаполитанские песни у наших матросов…
…В Неаполе мы простояли пять дней и ушли в Алжир…
…Стоянка в Алжире получилась шумная и не совсем легкая. Все время на кораблях были посетители, приходилось то принимать их, то ехать самим на какие-нибудь торжественные вечера в парадной форме, и все это среди многочисленной толпы, жары, духоты и шампанского!
Из Алжира наша эскадра ушла в несколько измененном составе. В Алжир пришло распоряжение Главного морского штаба оставить в Средиземном море крейсер «Владимир Мономах», а вместо него взять с собою броненосец «Император Николай I». Этот броненосец состоял в эскадре адмирала Кригера и теперь вместе с нами находился в Алжире, куда он пришел вместе с канлодками «Храбрый» и «Запорожец», минным крейсером «Абрек» и миноносцами №№ 119 и 120…
…Присоединившись к нам, «Николай I» сейчас же по выходе в море показал свою малую пригодность для совместного похода с эскадрой адмирала Чухнина. Адмирал требовал строжайше держать кильватерный строй. Каждый корабль смотрел за своим головным кораблем и малейшее движение последнего принималось немедленно во внимание… …Конечно, броненосцу «Николай I», не плававшему с таким строгим флагманом, как Чухнин, и шедшему всегда в Средиземноморской эскадре головным кораблем под адмиральским флагом, – было непривычно идти в таком строгом кильватерном порядке. И он все время то нагонял флагманский корабль «Сисой Великий», то отставал от него, то вылетал вправо или влево, – словом, идя вторым кораблем по старшинству, совершенно не мог держать курса и портил кильватерную колонну. Естественно, из-за него, и другие корабли, шедшие сзади, должны были все время менять ход и были поставлены в совершенную невозможность держать строгий кильватерный строй. Конечно, адмирал немедленно обрушился на «Николая» и все время делал ему выговоры…
…Бедный корабль старался, но ничего не выходило из его стараний и, наконец, через несколько часов в Танжере он проделал при постановке на якорь такой номер, что и нам всем стало неловко за него. Он никак не мог стать на якорь, долго не мог найти своего места и чуть было не изъявил намерения таранить сначала своего адмирала, а потом какой-то французский корабль. После этих номеров адмирал так рассердился на «Николая I», что из Танжера он ушел не в кильватерной колонне, а находился сбоку эскадры…
…В колонне шли «Сисой», «Наварин», «Донской» и «Корнилов»… …Мы вышли из Алжира и все думали, что идем в Кадис, но, подойдя к Гибралтару, мы по сигналу адмирала неожиданно повернули на юг и пошли в Танжер. За Гибралтаром нас ожидала французская эскадра в составе 4 крейсеров и мы двумя колоннами под общим командованием нашего адмирала вошли на Танжерский рейд, стали здесь на якорь. Никто ничего не знал и все терялись в догадках, зачем мы пришли и долго ли будем стоять…
…Обычного сигнала адмирала о разрешении иметь сообщение с берегом не поднималось и все офицеры оставались на кораблях. В общем, все было загадочно, любопытно и непонятно…
…Через полчаса вдруг с адмиральского корабля последовало извещение, что в нашем консульстве устраивается чашка чая и предлагалось с каждого корабля послать по три офицера. Чашка чая получилась очень парадная: масса офицерства, дамы в изящных летних костюмах, черные фраки и смокинги мужчин – все это выглядело блестяще и носило торжественный вид. Любезный консул со своей женой старался занять гостей и усердно угощал чашкой чая, которая скорее состояла из шампанского и крюшона. Затем был прием у французского консула…
…На следующий день в 10 утра поднялся сигнал адмирала «сняться с якоря» – и мы с хорошими, веселыми воспоминаниями покинули Танжер…
…В Шербуре нас застала наша Пасха, и адмирал, желая дать команде возможность спокойно провести праздники, назначил уход в Россию в конце святой недели. У нас были устроены пасхальные столы и все учения совершенно отменены…
…Из Шербура эскадра, не останавливаясь, пошла прямо в Либаву. Была ранняя весна и после тропиков мы сильно мерзли. Постоянно шел мелкий дождь, находил туман. Адмирал зорко следил за кораблями и буквально не сходил с мостика. Выговоры получили почти все корабли эскадры, но, естественно, больше всех пришлось на долю броненосца «Николай I». В Немецком море он даже подвергся высшему наказанию адмирала – выговору с пушкой…
…Вообще, этому броненосцу сильно не везло, и на эскадре он как корабль пользовался неважной репутацией…
…Наконец мы вошли в родное Балтийское море и на пятые сутки перед нами открылась Либава. Жалкая, после всех виденных заграничных портов, родная Либава показалась нам милым раем…
…В В Ревеле к эскадре присоединился крейсер «Аскольд» и отряд морского корпуса: «Г-Э», «Г-А», «Пожарский», «Моряк», «Вестник», «Воин», «Верный» и «Крейсер». Вся эта эскадра под флагом Чухнина 5 мая 1902 года вышла из Ревеля в Кронштадт…
…Загрохотал салют Константиновской батареи, грянул наш ответный салют. Мы в Кронштадте!
Первое время мы жили в каком-то чаду. Французские гости, свои родные и знакомые, которых многие из нас не видели по несколько лет, Высочайший смотр, милостивые слова Государя, одарившего вниманием буквально каждого офицера, благодарность Государя Императора, соизволившего объявить сигналом: «Изъявляю особое удовольствие отряду адмирала Чухнина», – все это каким-то ярким фейерверком осветило нас…
