По тому, как прокурор кривил губы, как хмурил брови, былоочевидно, что его очень раздражает игриво-шутливая манера Клейна вести беседу.
— Если бы это заявление было включено в данныйотчет, — сказал Диксон, — я бы наверняка разделил мнение вашихнаставников.
— Вряд ли, — заметил Клейн, — если бы вы хотьраз увидели ту славянку.
Диксон убрал напечатанные листы в ящик письменного стола,поднял глаза и уставился на Терри Клейна так пристально, будто намеревалсяобескуражить собеседника.
— Я думаю, мистер Клейн, — произнес он, — нестоит сейчас вдаваться в интимные подробности: не забывайте, что наша беседаносит официальный характер. Вчера вечером вы были на вечеринке у СтенлиРейборна.
Когда Терри утвердительно кивнул, прокурор продолжил:
— Вы были там вместе с мисс Альмой Рентон и ушли отРейборнов приблизительно в половине первого ночи, верно?
— В котором часу это было, точно сказать немогу, — сухим официальным тоном ответил Клейн.
Прокурор достал из ящика стола маленький, вышитый по краямплаточек, потянулся через стол, подавая его Терри, и спросил:
— Узнаете?
— Нет, — выпалил Клейн, не дав прокурору закончитьфразу.
Паркер Диксон перестал улыбаться и нахмурил брови. СверляТерри жестким, пронзительным взглядом, он посоветовал:
— Да вы не торопитесь! Возьмите платочек в руки,понюхайте — еще сохранился запах духов, присмотритесь внимательней!
Клейн взял платочек, повертел его в руках, понюхал ибесстрастным, равнодушным голосом сказал:
— Ну и что, платочек как платочек.
— Да не совсем.
— Ну, не знаю. Что необычного может быть в платочке? В пьесахи романах женщины всегда или оставляют где-то платочки, или теряют их. Полагаю,однако, что умная интеллигентная женщина, посмотрев две-три пошлые мелодрамы совсякими платочками, соловьями и розами, просто постыдится обронить свой платокс тем, чтобы кто-то потом нашел его, если только, конечно, она при этом непреследует какой-то особой цели.
— Странно, что, будучи не в состоянии опознатьплаток, — сухо вставил Диксон, — вы так рьяно защищаете еговладелицу. И потом: я словом не обмолвился, что этот платочек имеет отношение ккакому-либо преступлению.
Терри Клейн вздохнул, скорее даже не вздохнул, а простозевнул.
— Когда меня вытаскивают из теплой постели, ни с тогони с сего везут к прокурору, да еще на опознание какого-то носового платка, я,конечно, не могу не догадаться, что интерес правоохранительных органов носитдействительно официальный характер и связан с серьезным преступлением.
Диксон улыбнулся, но не сухой отработанной улыбкой, вкоторой так и читалось стремление достичь весьма конкретной цели, а, напротив,улыбкой открытой, прямо-таки умиротворяющей — так улыбается человек, которыйготов любезно уступить собеседнику в споре, но только потому, что в эту минутуему просто недосуг размениваться на пустяки.
— Вы обратили внимание на букву «Р», вышитую наплаточке? — спросил он.
— Да, обратил.
— Скажите, мисс Рентон — художница?
— Насколько мне известно, да.
— Имеет успех?
— Смотря что понимать под словом «успех» — деньги илипризнание таланта?
— И то, и другое.
— Я не располагаю никакими сведениями относительно еедоходов.
— Этот платок принадлежит ей?
— Уверен, что нет.
— Покинув Рейборнов, вы и мисс Рентон сразу отправилиськ ней домой?
— Пожалуй, стоило бы уточнить, что значит «сразу»?
— По пути домой вы никуда не заезжали?
— А что?
— Если все-таки заезжали, мне бы хотелось знать, куда.
— Это так важно?
— Полагаю, что важно.
— Ну, мы немножко прокатились.
— Вы случайно не проезжали по Гранд-авеню?
— Да, проезжали.
— Позвольте спросить, с какой целью?
— Мы беседовали о том, какую роль подсознательное,интуитивное начало играет в живописи восточных мастеров, которые совершенноособенным образом выстраивают цветовую гамму. Я решил специально проехать поЧайнатауну, чтобы проиллюстрировать соображения, которые высказывал по этомуповоду.
— Странное, однако, время вы для этого выбрали!
— Художник — это не конторский служащий, которыйработает от звонка до звонка. Человек творческий трудится, знаете ли, и днем иночью.
— Вам не показалось, что мисс Рентон как-то особеннозадумчива?
— Ну, такая молодая, интеллигентная женщина, как миссРентон, всегда о чем-то думает. Сами знаете — всякие идеи!
— Да я совсем не об этом! Вы заметили в нейкакую-нибудь нервозность, тревогу?
— Да нет.
— Она не говорила вам, что у нее какие-то неприятности?
— Нет.
— Не намекала, что кто-то оказывает на нее давление?
— Нет.
— Рентон — это ее девичья фамилия, которой онаподписывает свои картины. На самом же деле у нее другая фамилия, ведь она былазамужем, не так ли?
— Да, верно.
— Лет семь назад она вышла замуж за некоего РобертаХелфорда?
— Да.
— Где были вы, когда умер ее муж?
— В Китае.
— Вы были знакомы с ней до ее замужества?
— Нет. Я познакомился с ней позже.
— Через Хелфорда?
— Да.
— Насколько я понимаю, Хелфорд был вашим близкимдругом. После того как он женился, вы, естественно, неоднократно посещали егодом, где и познакомились с его женой. Верно?
— Верно.
— Как скоро после женитьбы Хелфорда вы отправились вКитай?
— Приблизительно месяца через полтора.
— Ваш отъезд был довольно внезапным?
— Да.
— Не могли бы вы точно назвать время, когда вы ушлисегодня ночью от мисс Рентон?
— Нет.
— Хотя бы приблизительно?
— Ну если только совсем приблизительно. В конце концов,когда речь идет о женщине, никому не подотчетной в своих поступках, рискуешьдопустить бестактность.
— Совершенно с вами согласен, — сказалДиксон. — Однако в моей практике бывали случаи, когда, мистер Клейн,мужчины все-таки считали возможным абсолютно точно обозначить время своегоухода.
