Лукас решил не отступать.
— После пожара мне еще ни разу не удалось проспать целуюночь подряд, и я не собираюсь угробить еще одну ночь на то, чтобы сидеть вдренажной канапе и ждать неизвестно чего.
Темные глаза Эдуардо сощурились.
— На наш след в любую секунду может напасть вампирскийклан...
— И кто в этом виноват? После твоего фортеля в академии«Вечная ночь»...
— Фортеля?
— Тайм-аут! — Дана, свежая после душа, сильно пахнущаядешевым мылом, втиснулась между Лукасом и Эдуардо, раскинув руки. — Остыньте,ладно? На случай если ты сбился со счета, Эдуардо, сегодня моя очередьдежурить. И я все равно не устала.
Эдуардо терпеть не мог, когда ему противоречили, но отказатьдобровольцу он тоже не мог.
— Как хочешь, Дана.
— Может, мне и Ракель взять с собой? — предложила она, ловкоуводя разговор подальше от Лукаса. — Моя девочка рвется сделать хотьчто-нибудь.
— Ракель еще совсем новичок, так что забудь. — Очевидно,сумев настоять на своем, Эдуардо почувствовал себя лучше и спокойно отошел.
— Спасибо, — поблагодарила я Дану. — Но ты уверена, что не слишкомустала?
Она ухмыльнулась:
— Ты что, думаешь, я завтра буду едва шевелить задницей, какЛукас сегодня? Даже и не мечтай!
Лукас сделал вид, что сейчас стукнет ее, а она насмешливооскалилась в ответ. Они то и дело подкалывали друг друга. Я подумала, что Дана,должно быть, лучший друг Лукаса. И уж конечно, только настоящий друг могдобровольно вызваться охранять периметр: всю ночь практически ползать начетвереньках, по уши вымазавшись в грязи.
Вскоре все вокруг начали готовиться ко сну. «Стена», а на самомделе просто старые простыни, развешанные на бельевой веревке, разделяли мужскуюи женскую половины склада. Мы с Лукасом спали рядом. Между нами был всего лишьтонкий кусок ткани. Иногда меня это утешало, но чаще от досады хотелоськричать.
«Это не навсегда», — напомнила я себе, переодеваясь в чужуюмайку, в которой спала. Пижама сгорела во время пожара; все, что я носиласейчас, было с чужого плеча, за исключением обсидианового кулона — подаркародителей, и я не снимала его, даже принимая душ. Брошь из гагата — черногоянтаря, — которую подарил мне Лукас на первом свидании, я засунула в небольшуюсумку, которую тоже выдал Черный Крест. Я никогда не считала себя слишкомпомешанной на вещах, но потеря практически всего оказалась большим ударом.
Когда Кейт крикнула: «Гасим свет!» — кто-то почти мгновеннощелкнул выключателем. Я нырнула под тонкое армейское одеяло. Раскладушка небыла мягкой, и ее ни под каким видом нельзя было назвать удобной — раскладушкивообще дерьмо, — но я так устала, что любая возможность отдохнуть казаласьсчастьем.
Слева от меня уже уснула Ракель. Здесь она спала гораздолучше, чем когда-либо в «Вечной ночи».
Справа, невидимый за медленно колыхавшейся белой простыней,лежал Лукас.
Я представила себе очертания его тела, представила, как онвыглядит, лежа на раскладушке. Вообразила, как на цыпочках подхожу к нему иложусь рядом. Но нас сразу заметят. Вздохнув, я отказалась от этой мысли.
Это происходит уже четвертую ночь подряд. И, как и предыдущиеночи, перестав досадовать на невозможность оказаться рядом с Лукасом, я тут женачала тревожиться.
«С мамой и папой все будет в порядке, — убеждала я себя.Слишком уж хорошо мне помнился тот июнь, языки пламени, полыхавшие вокруг, игустой дым. Там запросто можно было заплутать и оказаться и ловушке. Огонь —одна из тех немногих вещей, которые навсегда убивают вампира. — У нихмноговековой опыт. Раньше они попадали и в более ужасные переделки. Помнишь,что мама рассказывала тебе про Великий лондонский пожар? Если она выбралась изнего, она выбралась и из "Вечной ночи"».
Но мама не смогла выбраться из Великого лондонского пожара.Она ужасно пострадала и едва не погибла; папа «спас» ее, превратив в вампира.
В последнее время мои отношения с родителями сильноиспортились, но это не значит, что я хотела их страданий. От одной мысли о том,что они ранены и ослабли — или того хуже, — меня начинало подташнивать.
Но я беспокоилась не только за них. Сумел ли Вик выбратьсяиз горящей школы? А Балтазар? Он вампир, а значит, за ним охотится Черный Крестили его чокнутая мстительная сестра Черити, едва не помешавшая мне, Лукасу иРакель убежать. А бедняга Ранульф? Он тоже вампир, но такой кроткий и не отмира сего, что мне легко было представить, как охотники Черного Креста убиваютего.
Я не знала, как у них у всех дела. Может, никогда и неузнаю. Решив бежать с Лукасом, я понимала, чем рискую. Но это не значит, чтомне это нравилось.
В желудке заурчало. Я очень хотела крови.
Застонав, я повернулась на своей раскладушке на другой бок ипонадеялась, что усну. Это единственный способ унять страхи и голод хотя бы нанесколько часов.
Я потянулась за цветком, но, едва прикоснулась к немукончиками пальцев, он почернел и завял.
— Не для меня, — прошептала я.
— Нет. Есть кое-что получше, — сказала девушка-призрак.
Сколько времени она уже здесь? Кажется, она всегда быларядом. Мы вместе стояли на территории академии «Вечная ночь», а над головойсобирались темные тучи. Горгульи сердито смотрели с внушительных каменныхбашен. Ветер развевал мои темно-рыжие волосы. Несколько листьев, подхваченныхбурей, пролетели сквозь аквамариновую тень привидения. Девушка вздрогнула.
— Где Лукас? — Почему-то предполагалось, что он тоже долженбыть здесь, но я не могла вспомнить почему.
— Внутри.
— Я не могу туда войти. — И не потому, что боюсь. Просто мнепочему-то казалось, что войти в школу невозможно, но я тут же догадаласьпочему. — Этого не может быть. Академия «Вечная ночь» сгорела. Теперь ее несуществует.
Привидение склонило голову набок.
- Когда ты говоришь «теперь», какое время ты имеешь в виду?
— Подъем!
Этот крик будил нас каждое утро. Пока я моргала, с трудомпытаясь припомнить сон, Ракель спрыгнула со своей раскладушки, на удивлениеэнергичная.
— Вставай, Бьянка!
— Это всего лишь завтрак, — пробурчала я. Тост с арахисовыммаслом не казался мне достойной причиной для спешки.
— Нет, что-то случилось!
Сонная, плохо соображающая, я с трудом поднялась на ноги иувидела, что охотники Черного Креста уже полностью готовы. До утра было ещедалеко. Зачем они выдернули нас из постелей посреди ночи?
О нет!
Внутрь вбежала Дана и прокричала:
