туда и обратно. Это было совсем непонятно.
— А волк-то этот беспалый, уже не тот ли, который тебя, Коля, зимой в навозных кучах заморозил? — догадливо спросил Вася.
Долго молчавший Егор Васильевич сказал:
— Это не волк, ребята, а волчица — след узкий… И мне кажется, что… она ещё не ощенилась и оба волка на охоте.
Коля энергично возразил.
— Но следы-то свежие только от волчицы, да и в гнезде лежка свежая, щенки были… Эх, вот областной инструктор все бы здесь расшифровал!..
— Ладно, инструктор… расшифровал… Айда, забирай шанцевый инструмент, пошли до дому! — обиженно заворчал Егор Васильевич.
Вася лукаво посмотрел на Колю и выпалил:
— Пропала твоя двухстволка, Коль!..
— И твоя двухрядка! — в тон ему ответил друг. И оба весело захохотали… Испуганные дрозды затрещали в мелколесье, а сороки воровато полетели на дальний березняк. Волнения тревожного дня нашли свой выход в этом задорном молодом смехе, далеко раскатившемся в ропаках. Егор Васильевич удивленно посмотрел на ребят и раскурил трубку…
В вечернем небе с цоканьем и хрипом протянул первый вальдшнеп.
ГЛАВА II
ОНИ РАСТУТ
Неожиданно налетевший, сильный ветер с дождем, срывал листья берез и осинника, прижимал к земле кусты и июльские травы. С прижатыми ушами, натыкаясь на встречные корни и стволы деревьев, волчата сбегались к вишневым зарослям. Мокрые душистые травы хлестали их по бокам, шиповник царапал острые, подвижные мордочки. В логове под выворотом старой осины, волчата сбились в кучу и с дрожью озирались на разыгравшуюся непогоду.
С тех памятных для волчицы апрельских дней, когда она спасла от людей свое потомство, волчата значительно выросли. Они очень походили на щенков овчарки. Но строение лба, узкий след лап, посадка хвоста и другие признаки говорили об их чистой породе волка. Еще больше проявлялась их волчья порода в ненасытности и жадности к мясной пище и повадке есть ее.
Они почти всегда были голодны и часто дрались. Причиной этих ссор обычно служила та пища, которую приносили старые волки.
Кто сильнее, злее, тот и был сыт. Он быстрее развивался и рос. Волчья порода не переносила слабых.
Жизнь волчьей семьи проходила в такой последовательности.
На двенадцатый день от рождения щенки прозрели. Они сосали мать до первых чисел июня, но волчица начала приучать их к мясной пище уже в месячном возрасте.
Первое время волчица, уходя на охоту (а ей скоро пришлось охотиться, так как Черногривый не мог один прокормить прожорливую семью), кроме материнского молока, приносила проглоченные, полупереваренные куски мяса и подкармливала детей отрыжкой. Потом волчата перешли на мясо, без его предварительной обработки. Наконец, мать стала часто приносить жертвы своей охоты в живом, полузадушенном состоянии и молодежь училась на зайцах, домашней и полевой птице волчьим хваткам и кровожадности.
В июне волчата уже расходились вокруг логова и самостоятельно ловили мелкую птицу, мышей, кузнечиков, жуков, ящериц, лягушек. Подрастая и развиваясь, приобретая навык к индивидуальной мелкой охоте, они уходили от гнезда все дальше и дальше, но всегда возвращались обратно. Здесь они ждали стариков с мясом, играли, ссорились, рыли земляные норки, возились с костями съеденных животных.
В первых числах августа произошел трагический случай. Один волчонок дымчатой шерсти, увлекшись разведкой, забрел от логова на значительное расстояние в осиновый лес. Был теплый, солнечный день. У кустов черемухи он натолкнулся на помет барсуков. Барсуки, обитавшие поблизости, как чистоплотные животные, исправно ходили к этому кусту. Волчонок обнюхал куст и побежал по набитой тропе. Он еще не знал этих животных и не ожидал опасности.
В это время старый барсук, после ночной охоты мирно дремал у центральной норы в гнездо на солнечном пригреве. Он заметил волчонка, когда тот уже подбежал к запасной норе гнезда и обнюхивал следы.
Старый барсук оглядел врага, прикинул его силу и с необычайной для него быстротой, бросился на волчонка.
Начался неравный бой.
У барсука был большой опыт смертельных схваток с врагами, сила и инстинктивное побуждение защищать гнездо. Волчонок же был растерян неожиданностью нападения, неопытен, но зато более подвижен. Они грызли друг друга, свиваясь в сплошном сером клубке.
Наконец, барсук выбрал момент и мертвой хваткой впился в горло волчонка. Вскоре все было кончено… Старый барсук разжал челюсти, взмахнул пушистым хвостом и победно хрюкнул. Припадая на одну ногу и потряхивая окровавленной мордой, он полез в нору.
Время шло. Однажды в средине августа волчица возвращалась к гнезду с молодой овцой на загривке. В полкилометре от логова, она сбросила ношу и чутко прислушалась. Затем закинула голову, и в сумерках вечера поплыл ее жуткий призыв… Выла она с определенными промежутками, каждый раз в конце опуская голову и заканчивая песню каким-то глухим стоном.
На второй призыв у логова послышалось ответное сбивчивое потявкивание прибылых волчат и короткие завывания переярков в стороне. Вскоре вдали, за ропаками, ответил своим низким гудением и Черногривый. Волчица продолжала выть до тех пор, пока волчата не подбежали к ней. С этого времени волчья семья каждый вечер, а часто и по утренним зорям, подавала голос. Волчица обучала волчат быстро собираться на ее призыв.
В конце августа беспалая волчица уже стала брать волчат с собой на охоту и обучать их искусству нападения на мелкий скот. А в сентябре старики вообще уже не носили мяса к гнезду, а вызывали и приводили молодых к зарезанному скоту.
Так росли и развивались, волчата, обучаясь волчьему искусству стариков. В октябре месяце они настолько возмужали, что могли уже самостоятельно охотиться и существовать.
Старые волки, в начале лета редко нападавшие на скот, осенью обнаглели и вместе с молодыми резали его без разбора, удивляя людей своей кровожадностью, смелостью и волчьей хитростью.
Раз в сентябре двоюродная сестра Коли Вихрева, Стеша, пасла колхозных овец. Подпасок Лёшка на березовом пне заплетал конец расхлопанного кнута. У его ног лежал кобель Полкан и, подняв одно ухо, наблюдал за работой хозяина.
Тихий пасмурный день был как бы напоен той раннеосенней тучностью и довольствием урожайного года, которые накладывают свой отпечаток положительно на все: и на спокойный ритм работающего невдалеке комбайна, и на отдыхающую упитанную отару овец, и на отдаленный шум колхозного тока, заканчивающего отгрузку золотистой пшеницы.
Овцы лежали. Стеша достала из мешка бурачок с молоком, вареную картошку, хлеб, огурцы, пироги и хотела уже позвать Лешку для совместного обеда, как вдруг шум поднявшейся отары и крик ягнят заставил ее вздрогнуть и быстро повернуть голову… Полкан, обгоняя Лешку, уже бросился к отаре, заливаясь злобным лаем. Какой-то серый клубок быстро разрезал отару
