небо вязких сосен;
Слышу лета дребезжащий страх,
Ведь его теснит прохладой осень.
* * *
Морозные бледные звёзды
Поблескивают едва.
Рождает мартовский воздух
Немартовские слова.
Давно прилетевшие птицы
Насвистывают весну.
Им нужно перекрутиться
Еще только ночь одну.
А утром с восходом солнца,
Когда возвратится тепло,
Не грех со страстью гасконца
Опять засвистать светло.
Опять заливаться звонко,
Морозу напоминать,
Что стоит ему, чертёнку,
От нас уже убегать.
Канун полнолуния
И снова старую ведунью
Одолевает липкий страх:
Стремится месяц к полнолунью,
Полнеет прямо на глазах.
Ведунья знает: в это время
Нечистых порождений племя
Должно под действием луны
Врываться вихрем в явь и сны.
А не врывается. Ведунья
Беду не уставала ждать,
Как будто некое безумье
Ей не давало застывать.
Всегда, хотя перестрадала
Уже немало полных лун,
Её душевное начало
Жёг полнолуния канун.
Родится месяц — проступают
В её душе покой и блажь,
Когда ж он щёки округляет —
Ведунья разом входит в раж.
Не помогали ни гаданья,
Ни предсказания судьбы:
Насколь нелепы ожиданья,
Настоль их следствия глупы.
Ничто не вечно под луною,
И лишь ведуньи старой страх
Стал вечною величиною
В её сознанье и глазах.
И тут уже не ясно даже
Что больше портит бытиё,
Нашествие нечистой блажи
Или отсутствие её.
Подчас надуманные вещи
Страшнее истинного зла.
Не многим виден мир зловещий,
Луна же рядом — вон взошла.
* * *
Бьёт молотком по темени
Мыслей пустых мигрень.
Я потерялся во времени:
Спутались ночь и день.
Вроде бы только жарило
Солнце моё лицо,
А уж заката зарево
Тлеет полукольцом.
Суетностью наполнится
Нового дня релиз.
Только мигрень напомнит мне,
Что утекает жизнь.
* * *
Уже окрепший месяц
За частоколом сосен
Пытается порадовать наш взор.
Все, кто о счастье грезит,
Его быстрее просят
Прорваться на зияющий простор.
* * *
Луна за моим окном
Слегка потеряла в весе,
Хоть, выглядя не кружком,
Ещё не ужалась в месяц.
Лучисто пронзая ночь,
Собой затмевая звёзды,
Все сны разгоняет прочь,
А снам испарятся — просто.
Так, глядя на нас с высоты,
Горя, как царский червонец,
Луна в дни своей полноты —
Властительница бессонниц.
* * *
Обычное дело — гулять по воде,
Как раньше ходил Иисус.
Тянуть свои руки к далёкой звезде
И чувствовать счастья искус.
Ногами круги по воде разгонять
И чувствовать, как за спиной
Вода, всколыхнувшись, застынет опять
Под звёздами и под луной.
Идти и идти, не заботясь о том,
Что мир не увидит твоих
Умений ходить по воде босиком —
В отсутствии понятых.
Не вечны круги на воде и следы,
Не вечны и мы под луной.
Но вечен — почти — свет далёкой звезды,
Что тянется за тобой.
* * *
Я на качелях. Небо, сосны
То вниз летят, то вверх взлетают.
Стишок какой-то несерьёзный
Мой мозг из строчек собирает.
Рифмуются прохлада ночи,
Молчанье звёзд, сомненья ветра…
Как будто был уполномочен
Я Кем-то, Кто всесилен очень,
Метафорами сыпать щедро
И собирать искринки мыслей
В опалоцветные созвездья,
Неся их, словно в коромысле,
С блаженной, но благою вестью.
Но, постепенно замирая,
Утихомирились качели,
И вся восторженность благая,
Некрепкая, полусырая,
Исчезла, как снега в апреле.
И рифмы напрочь улетели.
* * *
Будем медленно и плавно,
Не спеша, излишне ленно,
Позабыв напев о главном,
Петь лишь о второстепенном:
Вид описывать из окон;
Сонных вечеров озвездье;
Серой жизни серый кокон;
Будни серые предместья;
Серый мир строкою серой,
Сероватые словами…
Коей мы отмерим мерой,
Таковой получим сами.
* * *
Месяц свежерождённый
Как-то уж слишком быстро
Сгинул за лесом сонным
Вялой невнятной искрой.
Ночь еще не вступила
В право своё, но кто-то
Месяц принудил силой
Скрыться с небесного свода.
Звёзды потом изумлённо
Спрашивали со вздохом:
«Где же он, свежерождённый?
Нам без него плохо…»
* * *
Заранее вычислив участь звезды,
Что с неба падёт послезавтра,
Я из дому вышел проверить цветы,
Нектар заготовить на завтрак.
С утра, завертевшись в пустой суете,
Я жёг свое тело прохладой,
И думал о той несчастливой звезде,
Жалея, шептал ей: «Не падай…»
* * *
…И в нашем радостном Эдеме,
Дарящем светлые мечты,
Исчезнет всё — развеет время
Здесь все, какие есть, следы.
Поползновения людские,
Как в пыль истлевшее тряпьё,
Рассеются… Эх, энтропия —
Она такая, мать её…
* * *
Не зря, наверно, тот, кто создал
Галактик яркие спирали
Нас отдалил от них и звёзды
Сместил в немыслимые дали.
Всё для того, чтоб наши цели
Познать вселенские соцветья
Мы с вами сохранить сумели
На многие тысячелетья.
* * *
Совсем уж лёгкий ветерок
Вершины сосен теребит.
Был виден месяца рожок —
Сейчас он тучами закрыт.
Палитра вечера скудна,
Мир безотраден, сер, черён:
Он досера́ и дочерна
Холодным летом изнурён.
* * *
Честный игрок этот мир ненавидимый,
Шулер ли?
Многие звёзды, которые видим мы,
Умерли.
Переоценим все ценности мира,
С факелом
Выйдем искать человеков-кумиров-
Сталкеров.
* * *
Здесь не виден за мелким чванством
Серебристой кометы хвост;
Здесь не будет порталов в пространство
Недоступных, далёких звёзд;
Здесь навряд ли здоровое семя
Будет найдено в гнили жнивья;
Здесь сгустилось донельзя время
Ограниченностью бытия.
* * *
Падая, звёзды не добираются до земли —
Вязнут в мармеладе манящего лунного неба.
Они бы не долетали, даже если б могли,
Потому что отказываться от мармелада нелепо.
Этот десерт притягателен и прекрасен на вид,
Он присыпан сахаринками тонких созвездий.
Он влечёт, искушает, обезоруживает, слепит,
Как тысячи тысяч обворожительных бестий.
* * *
Нагло полная луна
Светит в окна нашей спальни.
Врут поэты, что она
И тосклива, и печальна.
Как нежданный нудный гость,
Что беседой досаждает,
Как в ботинке острый гвоздь,
Свет луны меня терзает.
* * *
Я и ты. И мир наш скручен
В жёсткий бесконечный тор,
Он обыден, сер и скучен,
Ограничен прессом шор.
Чувствую, что и Вселенной
Та же выпала стезя:
В тор скрутиться офигенный
И замкнуться
