чем было на утесе у океана, поэтому я снимаю куртку, оставаясь в леггинсах и белой футболке, связанной крючком, которую позаимствовала у Бетани.
Мои сандалии стучат по мощеным ступеням, привлекая внимание Арчи, и мое сердце болит в ту секунду, когда наши взгляды встречаются. Предательство, одиночество и пульсирующее напоминание о том, что он, по-видимому, моя семья, мой близнец, отдаются у меня в голове.
Быстро поднявшись на ноги, он делает шаг ко мне, но застывает на месте, передумав приближаться, и ему следовало бы. Часть моего мозга хочет препарировать его, разобрать на части и сравнить наши так называемые сходства, но другая часть меня не может вынести, чтобы это стало реальностью.
Я складываю руки на груди и смотрю на него сверху вниз, пока он таращится на меня, пытаясь найти, что сказать.
— Что ты здесь делаешь, Арчи? — Спрашиваю я, решив избавить его от страданий, и он вздыхает.
— Ты не отвечала на мои звонки или сообщения, и я не знал, что еще делать, — бормочет он, его руки беспомощно свисают по бокам, и я усмехаюсь.
— Для этого есть причина, Арчи.
— Я знаю. Я знаю, Иден. Я просто… я сходил с ума, беспокоясь о тебе, и не знал, что еще можно сделать.
— Ты, блядь, ждешь моего ответа, даже если я решу никогда больше с тобой не разговаривать. Ты не можешь меня заставить. Тебе не кажется, что со меня уже достаточно это дерьма? — Кричу я, съеживаясь от своих слов, когда знаю, что Коди в доме.
— Я знаю. Мне жаль, Иден. — Я наблюдаю, как он делает глубокий вдох и сцепляет руки на затылке, глядя в небо и крепко зажмурившись.
Четыре дня назад я бы сделала все, что в моих силах, чтобы стереть эту боль из его глаз, что угодно, но я ничего не вижу за собственной красной пеленой гнева из-за его лжи и предательства.
Он мой брат. Мой брат-близнец. Он знал. Я не знала. Все очень просто.
Кто наша настоящая мать? Или наш отец? Мой отец умер или он прячется в доме Фримонтов и ничего не делает, чтобы связаться со мной?
Опускаюсь в ближайшее плетеное кресло и провожу рукой по лицу.
— Мне понадобится немного времени, Арчи. Не думаю, что я когда-либо доверяла кому-либо так, как доверяла тебе, и хотя теперь понятно почему, ты все равно лгал мне, скрывая секрет, достаточно большой, чтобы разбить мою душу. — Мои слова заставляют его лицо сморщиться от дискомфорта, но он не спорит, зная, что я не ошибаюсь, поскольку мои глаза наполняются слезами, и я борюсь с желанием расплакаться. — Легкость, безопасность и комфорт, которые я чувствовала рядом с тобой, исчезли. Если я когда-нибудь буду готова выслушать то, что ты хочешь сказать, я дам тебе знать.
— Пожалуйста, Печенька, я…
— Не надо, Арчи. Просто… не надо, ладно? Я не могу справиться с этим прямо сейчас, — перебиваю я, закрывая глаза и запрокидывая голову, чтобы подставить лицо солнцу, пытаясь очистить свой разум.
— Ничего не должно измениться, Иден, я…
Гнев закипает у меня внутри, и я мгновенно вскакиваю на ноги, крепко сжимая кулаки, когда ногти впиваются в ладони.
— Все изменилось, Арчи. Все! Ты был моей опорой в этом отравленном городе, но теперь все испорчено. Ты ничем не отличаешься от них со своей ложью и секретами, — кричу я, отказываясь дать волю слезам, когда эмоции берут надо мной верх.
— Нет, нет, нет, нет, — повторяет он, делая шаг ко мне, но я протестующе поднимаю руки, и он останавливается всего в футе от меня. — Пожалуйста, Иден, позволь мне объяснить, — шепчет он, его лицо и шея покрываются пятнами, когда он пытается контролировать свои эмоции.
Я качаю головой. — Что бы ты сейчас ни сказал, это ничего не изменит. Мое заявление является окончательным, решительным и не оставляет места для обсуждения.
Опустив голову и уперев руки в бедра, он выдерживает паузу, прежде чем снова встретиться со мной взглядом, в его глазах ясно читается поражение.
— Мне очень жаль, Иден. Я буду здесь, когда ты будешь готова поговорить. — Пока он медленно движется к дому, мой мозг кричит мне попросить его остановиться, но слова отказываются слетать с моих губ. Берясь за ручку двери во внутренний дворик, он оглядывается через плечо. — Я увижу тебя завтра в школе?
— Это маловероятно, — быстро отвечаю я, и он кивает.
— Я с ними не разговаривал, но не могу представить, что они позволят тебе скрываться долго.
— Я, блядь, не прячусь, — рычу я, и он нервно поджимает губы, глядя в землю. — Так что, если ты увидишь этих ублюдков, дай им понять, что мне насрать на то, что дети повторяют беды своих родителей. Я уверена, что одного Найта-диктатора достаточно для этого города. Я не буду пешкой в играх Иланы, и уж точно не буду пешкой в играх Ксавьера.
С этими словами я поворачиваюсь к нему спиной, так как мои пальцы дрожат.
Черт. Весь мой охлаждающий дзен от прогулки с Коди и Бетани по пляжу теперь испарился.
Парни этого города меня чертовски раздражают.
Два
Иден
Я нажимаю "Отправить" на своем электронном письме, отправляя свое эссе по английскому на тему "Убить пересмешника" миссис Лич, а затем плюхаюсь обратно на кровать, вздох срывается с моих губ.
Пришло электронное письмо от мистера Бернарда как раз перед тем, как я нажала кнопку отправить. Директор школы Эшвилла сообщает мне самым высокомерным образом, что завтра в школе ожидается мое присутствие.
— Ты не закончишь школу.…Вопрос об исключении на повестке дня.…Не относись к этому предупреждению легкомысленно. Черт. Пошли вы, — со вздохом ворчу я себе под нос, перечитывая его дерьмовые слова.
Пошел он и пошли к черту "Звезды" за то, что они дергают его за ниточки как чертову марионетку. Это неловко.
Моргая, смотрю на белый потолок своей комнаты у Бетани и понимаю, что мне нужно разобраться во всем этом дерьме, но с чего мне вообще начать? Арчи — мой брат. Кто мои родители? Почему Илана затеяла против меня вендетту? И кто, черт возьми, убил моего отца?
Кажется, что всякий раз, когда я становлюсь на шаг ближе к пониманию того, почему меня привезли в Найтс-Крик, пр итогу делаю два шага назад.
Я ненавижу, что вчера еще больше оттолкнула Арчи, но я просто не могу смириться с болью, которую он мне причинил. Я знаю, что у него есть ответы
