верований и явились пред просвещенным обществом в обличье музейных фигур, а заговорив, встретили недоумение и непонимание. Явились к тому же трезвыми, не зная грубого слова, с ласковым приговором в обращении друг к другу, к земле, кормилице и поилице, ко всякому без исключения меньшому брату в тундровом окружении. Как, должно быть, боялся русскоустьинец XVII или XVIII века, что, оставаясь на дальних выселках, в уединении и заброшенности, невольно отвернет он от родного духа и при будущей встрече выкажется чужим, и как старался не обронить ничего по пути, чтобы предстать перед сердцевинной родиной в полной справе русского человека, а встретились — это она, Россия, находившаяся в одном теле, переродилась настолько, что едва узнала себя в склонившейся перед нею в приветствии фигуре отшельника.
Русскоустьинец был последним, больше некому будет выйти из лесов или болот и живым образом напомнить, что представляла собою Русь в волшебном обрамлении тусклого далека.
У Евгения Замятина, книги которого сейчас возвращаются на родину, в одном из рассказов под названием «Русь» есть исполненные ностальгической страсти и заповедной грусти слова:
«Может, распашут тут неоглядные нивы, выколосится небывалая какая-нибудь пшеница и бритые арканзасцы будут прикидывать на ладони тяжелые, как золото, зерна; может, вырастет город — звонкий, бегучий, каменный, хрустальный, железный — и со всего света, через моря и горы будут, жужжа, слетаться сюда крылатые люди. Но не будет уже бора, синей зимней тишины и золотой летней, и только сказочники, с пестрым узорочьем присловий, расскажут о бывалом, о волках, о медведях, о важных зеленошубых столетних дедах, о Руси, расскажут для нас, кто десять лет — сто лет — назад еще видел все это своими глазами, и для тех, крылатых, что через сто лет придут слушать и дивиться всему этому, как сказке».
Памятный знак в старом Русском Устье. (Фото С. Н. Горохова.)
Может, и действительно заколосятся когда-нибудь на русскоустьинских полярных землях хлебные нивы, а крылатых людей и сейчас здесь больше, чем всех иных; нет сомнения, что со временем придет сюда каменная и железная сказка, но того, что было еще совсем недавно, с тяготами, однообразием и суеверием досельной жизни — с тяготами, однообразием и суеверием, разукрашенными поэзией, таинством и волшебной связностью всего со всем, — этого больше уже никогда не будет. Из далекого далека и из глубокого глубока отзвучала под гортанные, птичьего всплеска, голоса русскоустьинцев их суровая быль, исполненная величия и простоты, уже сегодня представляющаяся сказкой.
Но еще звучала она, пусть прерывисто, засвеченно местами, как фотографическая пленка, новым бытием, но внятно и красно, когда подхватило ее перо, из-под которого и явилась эта книга. Я не вижу необходимости рекомендовать ее: кто интересуется судьбой и душой своего народа, тот не оставит ее без внимания. Быть может, кому-то из читателей соступы в этой книге из прошлого Русского Устья в настоящее покажутся несколько пресными в сравнении с остротой старобытности — что ж делать, такова наша реальность, от которой ближе предугадать дальнейшие пути России. Россия — молодая, по больная страна, и быть ли ей в будущем и сколько быть, где сыскать силы и духа для преодоления кризисного состояния — не подскажут ли пример и опыт маленькой колонии на Крайнем Севере, о которой идет речь в книге и которая по всем приметам не должна была выжить, но выжила.
Валентин Распутин
Что же, пусть небеса другие
опускаются надо мной.
Это тоже моя Россия,
край суровый, край мой родной.
(П. Комаров)
Глава I
НА КРАЮ ЗЕМЛИ РОССИЙСКОЙ
Возвращенное имя
Не поленись, читатель, взгляни на карту нашей Родины. Далеко-далеко за Уральскими горами, за Верхоянским хребтом течет полноводная, но не самая крупная река Сибири Индигирка. В низовьях ее, за Полярным кругом, у самого берега холодного океана на протяжении трех столетий живет горсточка, не более 500 человек, русских людей.
Откуда взялись здесь, на далеком глухом Якутском Севере, русские люди? Что их заставило поселиться в стране льда и снега, на самом краю Ойкумены? Кто они? Отчаянные поморы, которые с незапамятных времен совершали далекие плавания по Ледовитому морю? Люди из казачьих отрядов, пришедших в якутскую землю в середине XVII века?
По сохранившемуся преданию, спасаясь от тяжелой государевой ратной службы, «от горя-злочастия», жители разных городов двинулись на восток на кочах, достигли реки Индигирки, поселились здесь и назвали свой поселок Русским Устьем, или Русским Жилом. Не менее 350 лет назад обосновались они в этом краю, населенном тунгусско-манчжурскими и палеазиатскими племенами. Нынешнее коренное население — якуты и эвены — пришло позднее.
Таким образом, русскоустьинцы по праву могут быть названы в ряду исконных обитателей этих мест. Они открывали неведомые земли, реки и моря, приобщая аборигенное население к более высокой русской материальной и духовной культуре, и незаметно, неброско вписали одну из ярких, героических страниц в историю русского первопроходческого движения «встречь солнцу».
В наши дни много говорят о приспособляемости человеческого организма к арктическому климату и суровому полярному быту. Работают над этой проблемой чуть ли не целые институты. А индигирщики, колымчане?! Несколько столетий люди живут, выражаясь современным языком, в экстремальных условиях. Сколько насмешек и унижений выпало на их долю за то, что, будучи наполовину азиатами, они упорно говорили только на русском языке. Их называли «странный народец», «ископаемые люди», «ни якуты, ни русские» и т. п. И ничего, выстояли! Выдержали! Не есть ли это яркий пример адаптации, удивительной физической выносливости и духовной силы русского человека?!
В последние годы стало модой, используя блага цивилизации, ненадолго приехать на Север или сенсационно прокатиться по Арктике, а потом трезвонить об этом как о великом подвиге. О каком подвиге?! Ради чего?! И невдомек им, современным «первопроходцам», что все побережье Ледовитого океана, включая полярные острова и Аляску, давным-давно исхожено, измерено, освоено простыми русскими людьми. Многочисленные покосившиеся безымянные кресты да заросшие «печища» по берегам рек и морей молчаливо напоминают об этом.
Современное Русское Устье — это
