А. Г. Чикачев
РУССКИЕ НА ИНДИГИРКЕ
ИСТОРИКО-ЭТНОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК
*
Ответственный редактор
доктор филологических наук
А. И. ФЕДОРОВ
Рецензенты
доктор исторических наук
Н. А. МИИЕНКО
кандидаты исторических наук
Ф. Ф. БОЛОНЕВ, Ф, И. ЗЫКОВ
© А. Г. Чикачев, 1990
На Индигирке, рядом с океаном
О Русском Устье, старинном поселении в низовьях Индигирки неподалеку от Ледовитого океана, написано немало. Даже много. Больше на душу населения, если бы велся такой счет, чем о Москве или Киеве. С начала нынешнего столетия, как только выглянуло Русское Устье из тьмы веков и, продирая глаза, принялось дивиться на подступивший к нему цивилизованный мир, этот мир, в свою очередь, не переставал удивляться горстке людей в несколько сотен человек, которая почти одновременно с тунгусским метеоритом как с неба упала. «С неба упала» — сказано, конечно, слишком, потому что упоминания об этом жилом пункте на Крайнем Севере следовавших через него служебных личностей и научных экспедиций доносились и из XVIII, и из XIX веков, по то были упоминания именно как о затерянном в слогах русскожильческом пункте, где можно перевести дух, перед тем как пускаться в океан, а не как об обительности таящих загадку людей. И вдруг при более внимательном взгляде на этих людей свершилось открытие, которое даже в ту пору великих событий и идей начала века не осталось незамеченным и о котором один из журналов писал такими словами: «…Археолог считал бы для себя величайшим счастьем, если бы, раскопав могилу XVI или XVII века, он мог бы хоть сколько-нибудь правдиво облечь вырытый им древний скелет в надлежащие одежды жизни, дать ему душу, услышать его речь. Древних людей в Русском Устье ему откапывать не надо. Перед ним в Русском Устье эти древние люди как бы не умирали».
Первое обнаружение этого сколка древности произошло по тому же самому парадоксальному правилу, которое, похоже, имеет привычку к России: не было бы счастья, да несчастье помогло. В 1912 году сюда, в эти края, названные ссыльным В. Серошевским «пределом скорби», был направлен для отбывания ссылки член ЦК партии эсеров В. М. Зензинов. Пробыв среди русскоустьинцев неполный год, он увез уникальных впечатлений и материалов на три книги, благодаря которым и узнали о Русском Устье не только в России, но и в Европе. Главная, наиболее полная книга, представляющая собой этнографический очерк, называлась «Старинные люди у Холодного океана».
Сами русскоустьинцы, видя разницу между собой и людьми из большого мира и признавая за собой задержку в других временах, считали себя «досельными», а тех, кто был на виду истории, — «тамосными».
Зензинов после своего удачливого и не затянувшегося на Индигирке пребывания, куда он приехал с керосиновой лампой, произведшей на русскоустьинцев по меньшее потрясение, как если бы посреди полярной ночи выглянуло солнце, — после этого Зензинов прожил долгую и бурную жизнь (кончил свои дни уже в 50-х годах в Америке), но, быть может, самое лучшее и полезное, что ему удалось в жизни свершить, относится как раз к зиме и лету 1912 года, когда судьба забросила его на край света и преподнесла удивительный подарок, окунув в обстановку Древней Руси.
Карта исследуемой территории.
В революционных и послереволюционных бурях о Русском Устье снова забыли. Мало что с новой властью там и изменилось. Изменилось только после коллективизации, которая своей сгребающей дланью не обошла, кажется, ни один самый глухой и заброшенный угол, если бы даже относился он к периоду Киевской Руси. В эту-то переломную пору и оказался в низовьях Индигирки в составе исследовательской научной партии А. Л. Биркенгоф, так же, как Зензинов до него, поразившийся особенностям русскоустьинца и написавший книгу «Потомки землепроходцев». Названия книг у того и другого приводятся не просто для информации, а и потому еще, что они имеют значение как два разных взгляда, два подхода к историческому истоку Русского Устья, на чем и нам придется коротко остановиться чуть ниже.
После войны сюда зачастили фольклорные, этнографические экспедиции, обнаружившие замечательный по сохранности заповедник давней старины. Появились новые сборники и книги, в том числе выпущенный недавно Пушкинским домом «Фольклор Русского Устья», составители которого отмечают уникальность и первородность записанных здесь несен и былин, которые словно бы не передавались веками из уст в уста, теряя канон, а каким-то чудесным образом оставались в одном голосе в неизменности.
«Фольклор…» — это уже по о Русском Устье, а из Русского Устья, это поэтическая исповедь, самосказание таинственной души, ее вдохновенный распев. Что же касается авторских текстов, являющихся результатом наблюдений и сравнений, — как бы ни пытались писатели и исследователи проникнуть внутрь этого самородного явления, они все равно остаются людьми «тамосными», все меряющими на «тамосный» же аршин принятых понятий. Но как недостаточно в километры перевести старинное «днище» — путь, пройденный водой за день, потому что в километре не будет меры физических и психических усилий, так и любой посторонний наблюдатель не уловит нечто совсем незначительное, но необходимое, ту живую воду, что превращает элементы архаики в единый действующий организм.
И вот наконец книга автора из Русского Устья, человека из самых коренных русскоустьинских фамилий, предки которого вырубали изо льдов судно Д. Лаптева, ходили вожами в полярных экспедициях М. Геденштрома и Э. Толля, прославились как добытчики песца и мамонтовой кости, торили за ними пути на океанские острова и на протяжении веков
