тенны, и высвистывают что-то непристойное шнырки… древесные, что ли?
И в кустах, и между деревьями вспыхивают точки — провожают с пристальным, целенаправленным интересом. Непохожие на светляков точки — плывут и стелются: зелёные и оранжевые огоньки. Вой игольчатника за тридцать шагов, гулкие, хрусткие, тяжелые шаги позади, мурлыканье алапарда у ручья, далёкие, хриплые крики гарпий — это всё почти привычно и не вызывает страха. Страшнее всего — эти, которые молчат и крадутся в темноте, так что я вижу только тени.
Вздор, на тропы они не сунутся, тропы ограждены отпугивающими артефактами, обработаны зельями… тропы — привилегия персонала. Только вот в этой привилегии есть пара интересных оговорок. Первая из них — кровь.
— Если животное ранено или учуяло кровь — оно не реагирует на отпугивающие зелья и артефакты, — это Арделл повторяла до одури. — Как и при болезни или бешенстве. Если животное вышло на тропу — сразу же применяй снотворное. Без раздумий. Даже если оно целенаправленно движется к тропе — не рискуй. Даже если оно слишком близко подошло к тропе.
Интересно бы знать — вот эти… которые, я почти уверен, слушают мои шаги и крадутся там, за древесными стволами — насколько близко они? Настолько, чтобы запустить в кусты флакончиком быстродействующего снотворного? Вздор, конечно, «Бирюзовый сон» — штука мощная, быстро испаряется, но зато и действует точечно, швырять нужно в зверя или прямо перед ним… Остаётся утешать себя тем, что зверушек отпугнет секрет альфина у меня на воротнике. Или артефакты по краям тропы.
Или аура опасности вокруг нашего «клыка». Кстати, где это он?
Я посветил фонариком на стволы, удостоверяясь, что иду верно. Из кустов донеслось недовольное ворчанье, и фонарик я притушил. Развернулся, чтобы идти, и обнаружил, что Нэйш стоит в двух шагах от меня, задумчиво пялясь куда-то поверх моей головы.
— Песнь Охоты, Лайл.
Пора бы уже перестать так подскакивать, наверное.
— Черти водные — ты хочешь меня заикой сделать? Я же мог бы и врезать, не разобравшись.
Нэйш мимоходом качнул головой — мол, сомневаюсь. Вынул из кармана и подкинул на ладони два зеленоватых камушка — манящий артефакт.
— Повезло с уловом?
— Не в том дело. Это Песнь Охоты. Слышишь? Гарпии напали на след добычи.
Всё равно что сказать уличному торговцу: «Эй, ты же слышишь вон ту арфу в этом оркестре на сто разных инструментов?»
— Ну, если ты так говоришь…
— Две мили, может, полторы, — Нэйш повел пальцем, намечая линию движения. — Это если напрямик, по лесу. Что бы их могло так взбудоражить? Пожалуй, я взгляну.
Я подумал было возразить, но обнаружил полное отсутствие звуков в организме.
— Ты меня замедлишь, да и не думаю, что ты горишь желанием покинуть тропу. И тебе же не нравилось моё общество, а, Лайл?
Он от души наслаждался моим оцепенением. Молчанием. И ужасом, который потихоньку начинал сочиться из всей моей натуры. Но успешно скрывал это — за маской чуть издевательской заботы.
— Справишься? Конечно, справишься, ты специалист по выживанию. Закутайся как следует в маск-плащ и продолжай движение. Не сходи с тропы… и кричи, если что.
Высверк прощальной улыбки и заботливое похлопывание по плечу на прощание — и всё, «клык» пропал между деревьями раньше, чем я успел вцепиться ему в маск-плащ и заорать: «Ты что, совсем поехал кукушечкой — оставлять меня здесь одного?! Наедине с тенями, звуками и взглядами? Да Арделл же повторяла — нельзя расходиться! Да ведь я же…»
— Да, Лайл, — полетело из темноты. — И не суйся на территорию гарпий.
Лёгкий шорох удаляющихся шагов после этого оказался громче визгливого хохота скроггов.
Я оперся на шершавую кору сосны на развилке. Глотнул прохладного воздуха с нотками неизменных яблок, опадающей листвы, и грибов, и чего-то неуловимо звериного. Нужно было непременно справиться с обезумевшим грызуном внутри — иначе я сотворю что-нибудь бездумно-трусливое. Попытаюсь догнать Нэйша, например. Или брошусь обратно в питомник. Собьюсь с тропы.
Потому что крысиный инстинкт — конечно, хорошо, но только не когда крыса полностью выключает разум.
Придавленный грызун корчился и бился, а я давил его, давил и шептал словечки: это просто шуточки Нэйша, ничего больше. Решил малость развлечься за счет своей любимой игрушки. Посмотреть, как я буду вздрагивать от каждого шороха. Небось, на самом деле будет где-то поблизости, наблюдать, будто за бабочкой в агонии… а я…
Ну, веду себя гораздо менее достойно, чем бабочки в агонии.
Выудил из внутреннего кармана фляжку — жаль, с водой. От воды полегчало, и я смог сдвинуть ногу вперед по тропе. Умница, Гроски. Шажочек-другой. И впрямь, просто прогулка лесная, ну а что ночью… так и это бывало, да? Вот еще с часик погуляем, послушаем (и ничего, что вокруг плавают какие-то там огни. Это светляки — и заткнулись там, не рычать, насекомые!). А дальше, если Нэйш не вернется, можно будет вызывать по сквознику Гриз — ручьев-то вокруг достаточно. Всё, если пораздумать, очень даже неплохо.
Только, разве что, скрогги над головами, да голодные тени за кустами. И еще ветерок порывами доносит вонь от логова гарпий. А у этих тварей ко мне великая гастрономическая любовь, вне зависимости от подвидов. Так что надо бы быть поосторожнее.
Мел как-то бросила под хорошее настроение, что здесь красиво. Наверное, если присмотреться — все эти ручьи, светляки и кружева теней — и впрямь симпатичны. Для Мел. Скверно другое: невозможно так и гулять по тропе в полной боевой готовности. Расслабляешься и отвлекаешься, и в голову начинают лезть мыслишки наподобие: как-то там мое задание, интересно?
В прошлый визит в Вейгорд-тен меня даже не пропустили к Стольфси. В «Честной вдовушке» ко мне спустился в зал связной Гильдии. И обозначил коротко: новости будут, когда будут. Заклад и контракт не отменяются, жди сколько нужно. И не смей появляться в этой таверне.
Пришлось проститься с Милкой и ее превосходным пивом. Хотелось бы — чтобы ненадолго… Но всё-таки — у заказчиков что, что-то не ладится, а? Или меня нарочно посылали настолько заранее, чтобы я полностью втерся в доверие («Делаешь это шикарно, Гроски», — хмыкнул внутренний голос). Но тогда что может быть?
Крик.
Прорезал ночь — где-то на востоке, куда ушел Нэйш. И это не крик животного: я много раз слышал, как кричат люди, и на Рифах, и до них.
А потом я наконец-то услышал Песнь Охоты гарпий-бескрылок — она разрослась и заплескалась между деревьями. Отдаленное, но ясное «Урлюлюлюлю!», пронзительные, игривые, хищные взвизги…
Питомник вокруг заинтересованно примолк. Я затормозил посреди тропы и
