пялил глаза в подсвеченную гроздевиками тьму — а где-то в глубине, между деревьями звенело и перекатывалось бесконечное «Урлюлюлюлю!» Отдавалось эхом, раскатывалось и разливалось, и ширилось, и металось в разные стороны…
Гарпии любят поиграть. Погонять добычу туда-сюда. Развлечься с ней, будто кошка — с мышкой. Но это…
Криков больше не слышалось, только ликующие вопли гарпий — то дальше, то ближе, то влево, то вправо… где ж там Нэйш, вир его побери. И что делать — стоять на месте и молчать или орать, просто для разнообразия?
Крики гарпий как будто начали отдаляться и глохнуть — а потом «Урлюлюлюлю» опять резануло слух — теперь куда ближе. Остальные гарпии гнали кого-то на восток, а одна, особенно упорная, неслась прямо ко мне… неужто учуяла новую добычу?
Нет, просто нарушители разделились, и один браконьер отстал или заплутал — я его уже слышал, под шагами трещали ветки, пару раз он влетел в кусты и вскрикнул. И вокруг него — сужая круги — носилась торжествующая бескрылка, и «Урлюлюлюлюлю» не смолкало ни на миг.
Гонит в логово. Это где-то впереди по тропе, так что надо бы сместиться…
Сто ярдов я отмахал единым мигом и крикнул потом:
— Эй, кто там есть, бегите сюда, на тропу! Здесь она не тронет! Эй! Сюда!
Браконьер, видно, услышал мой крик, потому что теперь держал курс по лесу точно на меня. Только вот я его всё равно не видел из-за зарослей, и, как назло, здесь был темный участок тропы, без гроздевиков. Так что я достал фонарь и теперь светил им в чащу, покрикивая:
— Сюда, сюда, на меня, быстрее!
Вокруг смыкалась тьма, скользили тени, и я слышал, как скользит и падает браконьер, пытаясь до меня добраться (мать-Аканта, да он, никак, уже в самое логово влез).
— Давайте сюда! Бегите что есть мочи! Давайте, уже близко!
«Покидать тропу, конечно, можно, — говорила Арделл, когда давала инструкции. — Особенно если худо-бедно ориентируешься, а тебя еще и прикрывают. Но желательно не лезть к животным прямо в логово: все виды защищают свою территорию, и тут струя альфина их уже не собьёт».
Дальше припомнить инструкции я не успел, потому что развесёлое «Урлюлюлю» сменилось всплеском и коротким воплем ужаса.
Инстинкт законника, — сказал я себе, пока проламывал кусты и несся между деревьями в направлении звуков. «Твоя дурость», — не согласился внутренний голос.
Вечный серый компаньон прибавил что-то неопределенно-тревожное.
Последний полог из ивовых веток поддался, и я рассмотрел трагедию, которая скрывалась за этим занавесом.
Вместо подмостков театра выступала небольшая полянка, служившая спальней для бескрылок. Декорации в стиле «гарпианский исконный»: трава вытоптана и изгажена, всюду кости, перья, отрыгнутые комки и прочие неароматные отходы. А ещё — куча раздобытого барахла наподобие старых сапог, кружек черепов, до чего так охочи гарпии.
Жертва (рыжий и молодой браконьер) настроилась на героическую смерть, прижавшись к дереву и выставив перед собой ладонь с Печатью.
Гарпия-бескрылка наступала на жертву по всем правилам театрального искусства: прыжок туда, прыжок сюда, встопорщивание серо-бурых перьев (почему-то мокрых). Угрожающее помахивание крыльевыми отростками и пощёлкивание зубастым клювом. Блеск чешуи и роскошь длинных игривых воплей «урлюлюлюлю!»
— Боженьки, — выдал я вместо законных аплодисментов.
Крупная тварь, ирмелейский подвид, ростом повыше своей жертвы, если шею вытянет. И настроена сперва поразвлечься, а потом и пообедать, стало быть — нужно доказать ей, что ночной сон полезнее, чем ночная обжираловка, вот только… только вот…
Только вот это было бы легче сделать, если бы в кармане у меня было снотворное.
Флаконов в кармане не оказалось. Ни в одном. Зато правый порадовал меня дырой, в которую можно было запихнуть бюджет Вейгорда. Водные черти, и кто ж её проковырял-то такую…
И было как-то слегка самоуверенно вламываться на полянку, не достав снотворное. Всё равно что вылезти на сцену посреди представления и возопить: «Эй, а можно я тут тоже буду жертвой?»
— Уберите эту тварь! — заорал браконьер с какой-то странной уверенностью, что мне такое по плечу.
— Урлюлюлюлю! — с радостным предвкушением выдала бескрылка, у которой сработал естественный для этих тварей переключатель на «Сожрать Лайла Гроски».
— Ма-а-а-а-ать! — переорал я гарпию, оценив первый прыжок в мою сторону.
«Бежим!» — взвизгнул внутренний грызун, привычно принимая на себя руководство моей тушкой.
Сзади были ветви и кусты, инстинкт дёрнул вбок — туда, где поляна расширялась и тёк загаженный ручей. Гарпия развернулась следом, сделала пару боковых коротких прыжков, следя немигающими жёлтыми глазками.
— Йихахахахахаха! — то ли призыв своим, то ли радость оттого, что можно позабавиться.
И альфинные метки не действуют, потому что она меня видит. Это я соображал пока нырял за ствол дерева. Бескрылка подоспела следом, и мы пошли по кругу, играя в «а куда ты побежишь теперь».
— Легче, красотка, легче, — шипел я, пытаясь нащупать в кармане снотворное, но проклятая штука провалилась в дыру основательно. Флаконы перекатывались где-то внизу, внутри полы. Да ещё мне приходилось отвлекаться на тварь, игривую как котенок. Как огромный, чешуйчатый, с перьями котенок, который хочет вам выпустить кишки.
— Урлюлю? — спросила гарпия, склоняя набок головку и кокетливо лупя хвостом по земле.
— Да, умница, умница… — и как только Мел находит общий язык с этими мерзавками. Вроде как, голос нужно поспокойнее, никакого страха, забота и любовь. — Спокойнее, дорогуша, спокойнее. Мы с тобой найдем общий язык, просто нужно немного… а-а-а, черти водные!
Бросок был таким мгновенным, что опять спасло только чутьё. Гарпия наскочила на ствол дерева слева, вытянула шею, щёлкнула зубами — и я выдернул руку из кармана, влупил лёгкий холодовой с Печати, сиганул вправо и через ручей, но впереди выросла стена кустов, в которых что-то подозрительно копошилось, так что я перепрыгнул обратно, едва не свалившись в воду.
Бескрылка обиженно мотала хищной башкой, стряхивая льдинки. Я провалил переговоры на предварительном этапе.
— Отвлеки её! — рявкнул, сдирая с тебя куртку. Куртку выставил перед собой, заодно потряс кверху тормашками. Из карманов посыпались сквозник, бутерброд, фляга, ножичек и прочая мелочь, флаконы упорно не желали появляться.
— Чем?! — отозвался позади рыжий браконьер. Который на удивление не сделал ноги.
— Собой! Магией! Можешь сплясать ей раккантскую народную-у-у-у-у!
Может, я мог бы породить что-то более остроумное. Только это сложновато сделать, когда изображаешь с гарпией-бескрылкой представление в духе аренных боёв. Разве что вместо красного полотнища в руках — служебная куртка. За взмахами которой приплясывающая гарпия наблюдает с полным одобрением: отлично, теперь тебя и свежевать не придется!
Флакон упал на землю как-то вдруг. Я его скорее почувствовал, чем увидел: он блеснул при свете гроздевиков
