первый ночной патруль я ходил вместе с ней же, пару девятниц назад, второй был вместе с Мел. И оба раза прошло сносно — помимо того, что Мел то и дело сигала в кусты обниматься со знакомыми зверушками.
Четвертый раз — та грань, когда к работенке пора бы привыкнуть. Только вот перед тобой неотвратимо вырастает тёмная стена деревьев — и на лесную тропу вступаешь с трепетом, как в первый раз.
Питомник остаётся за спиной — малость чокнутый, но, в общем, довольно уютный питомник, где звери отделены от тебя клетками и досками загонов. Само-то собой, приходится заходить в клетки по работе. Но это… не то. Особенно ночью.
Днём тоже приходилось прогуливаться по заповедной части — проверял вместе с вольерными кормушки, наполнял зельями поилки, Арделл учила читать следы и показывала тропы перед ночными патрулями. Дубы, ясени, кустарники, дикий виноград, дальше вглубь — ели и сосны, ничего, словом, особенного. Животные большей частью отсыпались где-то на полянах и за кустами.
А ночью вот питомник менялся. Словно сдёргивал с себя бархатно-зеленую шкурку притворства — и становился опасным и… чуждым.
Тени съели последние закатные лучи, перемигнулись и надвинулись, извиваясь от предвкушения. Деревья потянули лапы — с тихим, насмешливым шелестом приглашая покружиться с ними в ночном хороводе. И начали один за другим зажигаться огни, будто в ответ звездам на небесах. Желто-зелёные и ярко-зеленые точки, переползающие с места на место — сперва одиночные, а чем дальше в лес, тем гуще, больше, чаще… Праздничная иллюминация — светляки-гроздевики, которые встречаются там, где много магических животинок. Облегчает патрулирование: не нужно постоянно держать фонарь. Если бы только это сборище гроздевиков не превращало ещё лес во что-то призрачное — словно из страшных сказок. Не ходите, деточки, в лес за огоньками — не вернётесь…
— Нервничаешь, Лайл.
Шёпот напарничка над ухом заставил меня взлететь на фут вверх.
— Подсказать — почему?!
Свет гроздевиков обратил физиономию устранителя в что-то потустороннее и зловещее — ещё и глаза стали совсем зелёными.
— Смотри на это как на небольшую прогулку. Отличная ночь, чтобы подышать свежим воздухом.
Из глубины питомника донёсся неопознанный, но зловещий вой. Нэйш не повел бровью — что взять с человека, который в заповедной части пропадает не только ночами. Он ещё и на рассвете тут пробежки устраивает: это я узнал от трепетливой Уны. Славные такие тренировочки по утрам в любую погоду, по принципу: «Если во время пробежки на меня нападёт хищник — это проблемы хищника».
Судя по излияниям Уны, хищники передавали информацию об отмороженности устранителя из уст в уста. Иначе как объяснить то, что, никто пока не запал на движущуюся мишень. С фатальными последствиями для себя.
— Мы даже можем встретить браконьеров, — кажется, это была сомнительная попытка меня подбодрить.
Я молча отвернулся и затопал по тропе. Нэйш тихо хмыкнул за спиной и — лёгкий шорох кустов — соскочил с тропы вбок, скользнул между деревьями. Шаг у устранителя переменился, стал текучим и бесшумным, и его стало чертовски сложно различать в темноте. Впрочем, как и Мел и Арделл — эти вообще сливались с лесом, но верный инстинкт предупреждал: где-то тут, идут рядом со мной, время от времени находят меня взглядом…
Тропа источалась, ветвилась под ногами, приходилось сличать направление по меткам светящейся краской на стволах деревьев. Работа вольерных — едва заметные стрелки с пометками буквами: юго-восток, северо-запад, к гарпиям.
Сперва на юг, оттуда браконьеры являются чаще всего. Зверушки-то между собой разберутся сами. А вот от любителей поживиться в заповедной части питомника приходится отбиваться, потому как — лезут не переставая. Группами и по одному (да, бывают и такие идиоты). С ловушками, с артефактами, с ядами, с опасными капканами, а то и просто с магией. Деревенские храбрецы, решившие поживиться редкими зверушками. Контрабандисты, которым нужны животные на продажу в зверинцы. Аристократы, которым не указ законы Илая Вейгордского.
— Приходят они обычно от ближайших виров и со стороны реки, — поясняла Арделл еще в мою первую девятницу на новом месте. Черкая при этом карандашом по карте питомника и окрестностей. — Смотри, вот наша заповедная часть. Она простирается от «Ковчежца» вдоль на десять миль. Это и есть питомник, а дальше идут заповедные земли миль на двадцать, потом начинают тянуться леса, плавно переходящие в тильвийские болота. Теперь взгляни. Наш питомник зажат между рекой, полями и прочими преградами. Там, где лес примыкает к территории зверинца, — узкий клин лесной территории. Потом он постепенно расширяется. Сюда мы выпускаем зверей, которые выздоровели и которым можно дать свободу. Иногда помогаем освоиться…
— Добычей им, что ли, служите?
— Возвращаем охотничьи навыки. И стараемся отучить от доверия людям. Так вот, звери какое-то время остаются на узкой части, ближе к нам, а потом продвигаются всё дальше вглубь территории. Осваиваются, начинают охотиться — и уходят в тильвийские леса, а там уж — мигрируют, куда захотят.
Я уже знал, что бестии не жрут друг друга. Так что не задал постыдный вопрос: а не может ли вылеченный и отпущенный алапард сожрать вылеченного и отпущенного единорога. Зато спросил другое:
— А как обстоит дело с теми животинками, которые у нас обычно не водятся? Скажем, йоссы — они же в основном живут на севере? Или вот даматский подвид гарпии — восточные зверушки?
— Возвращаем в места обитания, тут без вариантов, — отозвалась Арделл, поглаживая наглого котяру, который вспрыгнул прямо на карту. — Так вот. Браконьеры повадились прогуливаться где-то на этом уровне. Видишь? Где лесная полоса еще довольно узкая, а территория питомника подходит к концу. Животных здесь очень легко найти, они не успели еще уйти вглубь и попадаются часто. Так что наша задача…
Наша задача — сделать так, чтобы браконьеры не повредили зверушкам. И чтобы зверушки не внесли себе приятное разнообразие в ежедневный рацион. Словом, патруль обычно выглядит как прочёсывание леса на всю ночь (ноги болят после жутко, но спасибо мазям Аманды). Один патрульный просматривает округу на предмет ловушек и капканов. Второй страхует и, если что, вытаскивает товарища из ловушек и капканов.
Аманда как-то обмолвилась, что одного из «клыков» — тех, что были до Нэйша — они на патруле и потеряли. Так что ночной патруль — счастливая обязанность не вольерных, а исключительно членов ковчежного «тела».
И, к слову, я тут чувствую себя… хвостом, а не панцирем. Поджатым длинным, голым хвостом. Потому что ночная песнь уже началась — и летит со всех сторон. Истерически хохочут вездесущие пересмешники-скрогги. И нежно позванивают на ветках золотистые
