Пытаясь сделать вид, что его совершенно не занимают ееслова, он напомнил себе о том, что ему абсолютно не важно, как он выглядит вглазах этой пятилетней малышки.
— А ведь тебе она тоже нравится, правда? —продолжала подтрунивать Энни.
— Слушай, какое тебе дело? Не суй нос куда ненадо! — огрызнулся Томми.
Это был тот редкий случай, когда он говорил с ней резко,однако Энни не обратила никакого внимания на его тон.
— По-моему, ее старшая сестра гораздосимпатичнее, — глубокомысленно изрекла она.
— Я буду иметь это в виду, если вздумаю поухаживать застаршеклассницей.
— А чем тебе не нравятся старшеклассницы? —удивилась Энни, поставленная в тупик этим возрастным разграничением, пока недоступным ее пониманию.
— Да ничем. Просто им всем по семнадцать лет, —объяснил он, и Энни машинально кивнула, хотя слова брата мало прояснялиситуацию.
— Тебе виднее, — вздохнула она. — Тогдаухаживай за Эмили.
— Спасибо за разрешение.
— Не за что, — серьезно сказала Энни.
Они уже подходили к дому, где их ждал горячий шоколад иогонь в камине. Несмотря на замечания сестры о том, что ее не касалось, Томмилюбил проводить с ней время. В ее обществе он всегда чувствовал себя горячолюбимым и очень значительным человеком. Она боготворила его и была невероятноему преданна. Энни восхищалась им, а он отвечал ей искренней любовью.
Перед сном она устроилась у него на коленях, чтобы послушатьсвои любимые сказки.
После того как Томми дважды прочитал ей самую короткую изних, мама отвела малышку в детскую. Когда они остались вдвоем, Томми завел сотцом мужской разговор. Сначала они говорили о состоявшемся месяц назадизбрании президентом США Эйзенхауэра и о тех изменениях, которые это может засобой повлечь. А потом разговор сам собой перескочил на бизнес, как это обычнои случалось. Отец хотел, чтобы Томми получил научную степень в сельскомхозяйстве и в экономике. Они оба верили в немудреные, но важные вещи: семью,детей, святость брачных уз, честность и идеалы дружбы. Горожане любили иуважали семейство Уиттейкеров, а про Джона всегда говорили, что он хорошийсемьянин, прекрасный человек и замечательный работник. Оставшись довольнымиразговором, отец и сын пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своимкомнатам.
Этот вечер Томми провел с одним из своих друзей. Погода быланастолько неприятной, что он даже не стал просить у отца машину, дойдя до домаприятеля пешком и вернувшись в половине двенадцатого.
Родителям не приходило в голову беспокоиться о Томми. Впятнадцать лет он приобщился к взрослой жизни, и это кончилось тем, что на путидомой его рвало в отцовской машине от чрезмерного количества выпитого пива.Конечно, Лиз и Джона это не обрадовало, но у них хватило ума не делать из этоготрагедии. Он был хорошим парнем, и они знали, что каждый ребенок рано илипоздно пройдет через подобные приключения.
Джон в свое время грешил этим гораздо больше, особенно когдаЛиз училась в колледже. Иногда она подтрунивала на эту тему, на что он неизменноговорил, что является образцом добродетели; в ответ на это жена обычноскептически поднимала бровь, и дело кончалось нежным поцелуем.
Этим вечером они легли спать рано, а утром за окном их ждаланастоящая рождественская открытка, белая и прекрасная.
Уже в половине девятого Энни и Томми помогали маме лепить водворе снеговика.
После того как Энни водрузила ему на голову любимуюхоккейную каску Томми, брат предупредил ее, что ему придется одолжить ее навремя игры.
— Если снеговик разрешит тебе ее взять, я дамзнать, — ответила Энни и немедленно оказалась в снегу.
Потом они возились в сугробе до тех пор, пока одежда на нихне промокла.
Днем они все отправились посмотреть, как Томми играет вхоккей. Его команда проиграла, но он все равно был в приподнятом настроении.Эмили тоже пришла, правда, в окружении нескольких подруг, к которым она якобыслучайно присоединилась. На ней была юбка из шотландки и высокие ботинки нашнуровке. Ее длинные черные волосы были собраны в конский хвост, а Эннизаметила, что она была накрашена.
— Что ты в этом понимаешь? — недоверчиво спросилТомми.
Родители подождали, пока он занесет хоккейное снаряжение вшколу, и теперь они возвращались домой все вместе. Эмили со свитой хихикающихподружек уже удалилась.
— Я иногда пользуюсь маминой косметикой, — как нив чем не бывало ответила Энни.
Отец и сын понимающе переглянулись, ласково глядя на важношествующую впереди всезнайку.
— Не болтай ерунды, Энни, мама не красится, —убежденно сказал Томми.
— Нет, красится. Она пудрится, румянится и иногдакрасит губы.
— Правда? — Томми был поражен до глубины души.
Он считал свою маму красивой, но никогда не догадывался отом, что эта красота была отчасти искусственной.
— Иногда мама красит ресницы тушью, но мне она всегдапопадает в глаза, и я плачу от этой туши, — добавила Энни, и Лизрассмеялась.
— Я тоже от нее плачу, поэтому так редко ею пользуюсь.
Потом они поговорили о закончившейся игре и о всякойвсячине, после чего Томми снова отправился к кому-то из своих друзей, а егоодноклассница пришла посидеть с Энни, чтобы родители могли пойти нарождественскую вечеринку к соседям.
Они вернулись домой к десяти часам, когда их дочь уже мирнопосапывала в кроватке. На рассвете родителей разбудила нетерпеливая Энни.Девочка поднялась чуть свет, вся трепещущая в преддверии Рождества. Сегоднянаряжали рождественскую елку, и она могла думать только о своих просьбах кСанта-Клаусу.
Ей очень хотелось куклу от мадам Александр, но она не былауверена, получит ли ее. Кроме того, ей нужны были новые санки и велосипед,однако велосипед она решила попросить на день рождения, поближе к весне.
Казалось, что в этот день надо переделать тысячу вещей,чтобы как следует подготовиться к Рождеству. Завтра они ждали гостей, и мамаспешно допекала свои вкусные булочки и печенье. А вечером семейство Уиттейкеровсобиралось идти в церковь на рождественскую мессу.
Энни очень любила этот ритуал, хотя и не понимала его доконца. Но ей нравилось идти к церкви по празднично украшенным вечерним улицам,а потом сидеть в тепле между родителями, слушать песнопения и вдыхать запахладана. В храме к празднику устанавливались красивые ясли с фигурками Иосифа,Марии и окружавших их животных. А в полночь служители клали в ясли младенца.Энни всегда протискивалась в первый ряд зрителей и с любопытством смотрела намаленького Иисуса.
— Совсем как мы с тобой, правда, мама? —спрашивала она, крепко прижимаясь к маминому боку, и Лиз, нагнувшись, целовалаее.
