Он кивнул, направляясь по коридору. Когда мы спустились вниз, он окликнул ребят.
— Мы собираемся на пробежку. Скоро вернемся.
Их взгляды обратились к нам, но я быстро отвела взгляд. Я не хотела видеть неодобрительные взгляды. Вместо этого я направилась к двери, распахнула ее и вышла на прохладный вечерний воздух.
Я втянула в легкие запах сосны и другие запахи, которые стали означать дом. Острая тоска пронзила мою грудь. Печаль из-за разобщенности, которую я испытывала со своими парнями.
Я перешла на бег трусцой, не дожидаясь Вона. Желание шевелиться было слишком сильным. Я заставила себя не сбавлять темпа, пока мышцы не разогрелись.
Позади послышались шаги, но Вон не сделал ни малейшей попытки присоединиться ко мне. Он был скорее телохранителем, чем другом.
Жжение в груди усилилось. Я увеличила скорость, проверяя мышцы. Они казались достаточно сильными. Я поднажала сильнее, приветствуя другой вид жара. Тот, который говорил, что я жива и сражаюсь.
Я направлялась по грунтовой дороге в сторону гор, изо всех сил стараясь не обращать внимания на то, что Вон бежал позади меня. Воспоминания о последних нескольких неделях преследовали меня. Гаррисон и его пытки. Насмешки Калеба. Обида на лице Холдена сегодня.
Я ускорилась, ища те моменты блаженного небытия, когда я подталкивала себя к краю. То место, где не было места ни воспоминаниям, ни мыслям любого рода. Где были только ты и тропинка под ногами.
Дорога сменилась тропинкой. Ветви разросшегося кустарника и деревьев хлестали по обнаженной коже. Я приветствовала любой намек на боль. Это было еще одно развлечение, в котором я отчаянно нуждалась.
Тропинка превратилась в крутой склон, и я атаковала его изо всех сил, что были во мне. Моей яростью на Калеба. Моими болью и горем. Моими разочарованием и бессилием.
Ноги дрожали, когда я поднималась на последнюю вершину холма. Обычно мне бы понравился вид луг, который встретил меня, но вместо этого я изо всех сил старалась стоять. Я попыталась напрячь ноги, приказать им стоять твердо, но они не слушались.
Секундой позже колени поддались, и я рухнула на землю. Толстое травяное одеяло смягчило падение, но удар все равно отразился в позвоночнике. Грудь вздымалась, когда я изо всех сил пыталась взять дыхание под контроль.
Вон притормозил передо мной, но не сделал ни малейшего движения, чтобы помочь.
— Ты закончила?
Я моргнула, глядя на него снизу вверх.
— Прости?
— Ты. Закончила?
Я с трудом поднялась на ноги, их все еще трясло с удвоенной силой.
— Нет. Я еще не закончила. Я не закончу, пока мой отец не окажется в тюрьме для перевертышей или на глубине шести футов.
— Глупо, — выплюнул Вон.
Я сжала руки в кулаки, когда все тело задрожало.
— Я единственная, кто может остановить его. Я. Однажды я позволила ему уйти. Этого больше не повторится. Я должна быть готова. Я должна остановить его.
Голос надломился, и я возненавидела слабость в этом звуке.
— Я сделаю все, что угодно. — Я впилась ногтями в ладони, прокалывая кожу. — Все, что угодно
— Вон схватил меня за запястья, останавливая. — Я должна остановить его.
Вон притянул меня к себе и обнял, крепко сжимая.
Именно контакт с ним, с тем, кто редко отдавался добровольно, сломал меня. Это разрушило мою хрупкую связь с окружающим миром. И я просто упала.
— 26-
Вон держал меня, пока я давала волю рыданиям. Не имело значения, как сильно я пыталась их прогнать, как мне было стыдно за то, что я снова разваливалась на куски, они все равно выплескивала их. Каждый раз, когда я думала, что справилась с ситуацией, на мои плечи ложилось что-то еще.
Грубые руки сжимали меня, когда я рыдала, крепко удерживали на месте, когда я разваливалась на части. Он шептал что-то, что я не могла разобрать, уткнувшись лицом в мои волосы. Бессмысленное бормотание, которое успокаивало.
Затем Вон начал раскачиваться вперед-назад. Этот проблеск нежности и заботы только заставил меня заплакать еще сильнее.
— Я-я те-е-ебе даже не нравлю-юсь.
Слова прозвучали искаженно, но Вон успокоил.
— Не будь тупицей.
Это было немного больше похоже на Вона.
Он вздохнул, запутав пальцы в моих волосах, когда гладил их.
— Я думал, мы прошли через это.
— Ты почти не разговаривал со мной в течение нескольких недель. Ты просто сверкаешь глазами. Ты не… — Я оборвала словам.
— Я не что?
— Ты не подпускаешь меня близко.
И все же я была здесь, в объятиях Вона. Каждый раз, когда я по-настоящему нуждалась в нем, он был рядом, но я хотела его и в промежутках между моментами.
— Я могу причинить тебе боль.
Это был один и тот же припев, который звучал снова и снова. Отговорка за отговоркой. Я оттолкнула Вона, вырываясь из его рук.
У него отвисла челюсть.
— Роуэн.
— Меня так тошнит от твоих оправданий. — Я толкнула его в грудь. — Ты не причинишь мне боли. Ты не причинишь боли нашим товарищам по узам.
Вон раздул ноздри, когда крадучись направился ко мне.
— Ты этого не знаешь.
Я еще раз толкнула его.
— Знаю, знаю это всем своим существом, но ты все равно ведешь себя как трус.
— Что ты сказала? — прорычал он.
Наверное, это было худшее, что я могла сказать Вону. Это бросало вызов всему, что было так важно для него. Мне следовало бы испугаться ярости, исходящей от него волнами, но я никогда не испугаюсь Вона.
— Ты самый храбрый человек, которого я знаю, когда дело доходит до защиты других, но в остальной твоей жизни? Ты — гребаный трус.
Вон бросился на меня. Только что я стояла на прохладном ночном воздухе, а в следующее мгновение меня окутал жар Вона. Его губы встретились с моими в яростном поцелуе. Одной рукой он крепко прижал меня к себе,
