— Прекрати читать мысли. Это невежливо.
Он ущипнул меня за плечо, когда я села рядом с ним.
— Это не чтение мыслей.
— Достаточно близко, — пробормотал Кин.
Холден пододвинул ко мне упакованный ланч.
— Расскажи нам, чего хотела мисс Энглер.
Я свирепо посмотрел на Энсона.
— Сплетни — грех, ты знаешь?
Он отправил чипс в рот.
— Они хотели знать, где ты была.
— И что она хотела? — Холден толкнул его.
Я достала сэндвич из сумки и методично развернула его, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. Было достаточно плохо признавать это перед моими парнями, но Касс, Ридж и Джек тоже были здесь.
— Я могу не сдать религию, — пробормотала я.
Кин выпрямился.
— Что?
— У меня не очень хорошо обстоят дела с религией. Мисс Энглер хочет встретиться со мной после школы в понедельник.
— Почему ты ничего не сказала? — спросил Холден.
Я открыла пакет с чипсами и вытащила один. Я повертела его вперед-назад между пальцами.
— Я не знала. Ну, я знала, что не очень хорошо справилась с последней парой тестов…
— Мы можем вместе подготовиться к следующему экзамену, — вмешалась Касс. — Я довольно хороша на этом уроке.
Люк стукнулся своим плечом о мое.
— Мы можем устроить викторину.
Энсон пошевелил бровями.
— Я придумаю креативные награды за каждый правильный ответ на вопрос.
— Отвратительно, — сказала Касс, издав рвотный звук.
— Будто ты не занимаешься тем же самым с теми двумя вон там, — парировал Энсон.
Касс усмехнулась.
— Справедливое замечание.
Я ущипнула себя за переносицу, где начиналась головная боль. Я не могла вспомнить, когда в последний раз полностью дочитывала тему из учебника по Религии. Мне придется вернуться на несколько недель назад, если я хочу хорошо сдать промежуточный экзамен. При мысли о том, чтобы добавить эти занятиям к моим тренировкам, у меня защипало глаза.
Я уставилась на недоеденный бутерброд, сдерживая слезы. Кин протянул руку под столом и сжал мое колено.
— Ро?
— Это уже слишком. Не думаю, что смогу жонглировать еще большим.
Холден сжал челюсти.
— Конечно, не можешь. Ты уже в нескольких секундах от падения.
Касс пристально посмотрела на него.
— Не помогаешь, приятель.
— Она вредит себе. — Он повернулся ко мне, гнев разгорался в его темно-синих глазах. — Ты засыпаешь на уроках, Энсон сказал мне, что на днях ты чуть не потеряла сознание на физкультуре, и в твоих глазах больше нет жизни.
От последнего у меня перехватило горло.
— Я делаю все, что в моих силах.
На этом бой закончился для Холдена. Его плечи поникли, и он потянулся под столом, чтобы взять меня за руку.
— Я знаю, но волнуюсь. Мы все.
— Это ненадолго. Я близка к тому, чтобы сломать щиты. Я это чувствую. — Это был первый раз, когда я откровенно солгала Холдену. И он знал это.
Он отпустил мою руку и отодвинулся от стола. Уходя, он не сказал ни слова.
— 25-
В доме было тихо. Слишком тихо. Ребята присутствовали физически, но эмоционально? Я не была так уверена. Я отложила учебник по религии и встала. Никто не произнес ни слова, когда я направилась к лестнице.
Я направилась в нашу спальню. Нырнув в гардеробную, я быстро сбросила школьную форму и переоделась в тренировочные шорты и майку для бега. Если бы кто-нибудь, не являющийся перевертышем, увидел, как я выхожу из дома в таком виде в сорокаградусную погоду (прим. пер. 40 градусов по Фаренгейту — это приблизительно 4,44 градуса по Цельсию), он бы подумал, что у меня не все в порядке с головой, но жар перевертыша в сочетании с пробежкой означали, что мне нужно как можно меньше одежды.
Сунув ноги в кроссовки, я направилась к выходу и остановилась как вкопанная. Вон прислонился к дверному косяку спальни, скрестив руки на груди.
— Куда ты направляешься?
— На пробежку.
На этот раз это было не просто преследование тренировочных целей. Мне нужно было избавиться от чувства вины, гложущего меня изнутри. Тяжести спокойных взглядов моих партнеров по узам.
Вон хмыкнул и прищурился.
Я поджала губы.
— Используй слова, если тебе есть что сказать.
— А зачем? Ты все равно меня не послушаешь.
Чувство вины, бурлящее внутри, разгоралось все ярче.
— Я сделала домашнюю работу, поела, и не думаю, что пойти на пробежку — безумие. — Я умолчала о том факте, что в то утро я уже пробежала десять миль.
— Хорошо, но ты пойдешь не одна.
Я даже не стала утруждать себя спором. Это не имело значения. Но боль глубоко въелась в мои мышцы и сухожилия при мысли о том, что никто из парней, возможно, не захочет быть рядом со мной прямо сейчас. И я их особенно не винила.
Когда я ничего не сказала, Вон исчез в соседней комнате. Я поиграла нитями на браслете.
— Жаль, что тебя здесь нет, Лейси.
У сестры всегда был самый лучший совет. Она могла найти этот баланс между честностью и добротой. Она надрала бы мне задницу, если бы мне это было нужно, но она также понимала меня лучше, чем кто-либо другой, и могла смотреть на вещи с моей точки зрения.
У меня было такое чувство, что если бы она была здесь, то надрала бы мне задницу больше, чем что-либо другое. Но, возможно, она также смогла бы помочь мне найти новый путь. Я бы все отдала за пару часов, проведенных с ней, чтобы во всем разобраться.
Движение привлекло мое внимание, и я подняла голову. Вон переоделся в тренировочные шорты и кроссовки, но забыл о футболке. Я с трудом сглотнула, когда увидела его накачанные мышцы. Его взгляд был прикован к моему браслету.
Я ослабила хватку на нитях.
— Готов?
