Когда они вошли в дом, герцог увидел, что Дженкинс уже приготовил для них завтрак.
Ириза быстро прошла в свою спальню, и он подумал сначала, что она слишком удручена, чтобы присоединиться к нему. Однако, вновь проявив исключительное самообладание, она возвратилась минут через пять, чтобы присесть за стол и выпить кофе. Она только теперь заметила исчезновение большинства украшений в комнате, и, когда вопрошающе взглянула на герцога, он объяснил:
— Дженкинс сказал мне, что стюарды уже упаковали и забрали два больших ящика и вскоре принесут новые ящики.
Ириза поднялась из-за стола и прошла к полкам с керамикой. Она сняла три горшка и несколько красиво декорированных изразцов, прислоненных к стенке за горшками.
— Это подделки, — сказала она, — думаю, что их следует, наверное, отделить от прочих.
— Подделки? — воскликнул герцог. — Как вы узнали это?
Для герцога они выглядели точно так же, как и другие изделия, и ничем не отличались от тех, которые Ириза оставила на полке.
— Есть мастерские, — объяснила она, — которые делают копии с того, что находится в музеях, или с тех подлинных вещей, которые были выкрадены из гробниц.
— Как же вы отличаете подделки от подлинников?
Ириза впервые за это утро улыбнулась.
— Вы-то с вашим чутьем должны были их распознать, — ответила она. — Простые же смертные без вашей чуткой интуиции проводят совершенно несложные испытания, с помощью которых, например, можно определить, нанесена ли глазурь сотни лет назад или наложена лишь вчера!
Она заметила интерес герцога и продолжила:
— Всегда необходимо с настороженностью подходить к тому, что вам предлагают. Ведь египтяне — большие мастера по части подобного обмана. Остерегайтесь подделок.
— Вы хотите сказать, что они унаследовали от своих предков мастерство изготовления утвари и украшений? — спросил герцог. — Я собираюсь приобрести много древних изделии для моего дома, прежде чем покину Египет, и мне очень понадобится ваша помощь, Ириза.
— Я уверена, что в Каире найдется немало знатоков, которые с готовностью согласятся проконсультировать вас.
— Я предпочел бы довериться вам.
Ему показалось — хоть он и не был уверен в этом, — что Ириза была рада этому.
Он вновь взглянул на подлинные гончарные изделия, оставшиеся на полке, и обнаружил рядом с ними плоский камень, каравшийся неуместным там.
Ириза проследила за его взглядом.
— Эго папин освященный камень.
Герцог посмотрел с недоумением.
— Путешествующему священнику, — объяснила она, — не всегда попадаются церкви там, где он останавливается, но куда бы он ни положил этот камень, любое место приобретет святость освященного храма.
— Я никогда прежде не слышал этого! — воскликнул герцог.
После завтрака возвратились стюарды с пустыми ящиками, которые несли местные носильщики.
Герцог не сказал ничего, но улыбнулся при мысли, что в чужой стране англичане, независимо от их социального положения, быстро привыкают к тому, что им с готовностью служат местные жители. В Англии этим стюардам и в голову не пришло бы, что кто-то должен нести ящики за них.
Пока они тщательно упаковывали каждый предмет, заворачивая в толстые слои газеты, Ириза вышла из гостиной, чтобы собрать свои вещи.
Гардероб у нее был небольшой, и все уместилось в два небольших кожаных чемодана, которым, судя по их виду, пришлось попутешествовать по многим пыльным дорогам.
Она вернулась в гостиную, чтобы собрать рукописи отца, и к этому времени все украшения были убраны, включая подделки, которые герцог велел упаковать отдельно.
Она сказала с некоторой беспомощностью в голосе:
— Что мне делать… с папиной… одеждой?
— Думаю, что вы должны оставить ее, — ответил герцог, — хотя я сильно сомневаюсь, что к приходу его преемника она будет еще здесь.
Она, соглашаясь, кивнула, и он сказал:
— Есть тут еще что-нибудь из ваших вещей? Мебель, наверное, предоставляется миссионеру вместе с домом.
— Нашим слугам заплатят за ее сохранность.
— Я дам им денег.
Она взглянула на него несколько смущенно, сказав:
— Папа всегда… сам заботился… обо всем этом. Я никогда… не вникала в эти дела. до сих пор.
— Тогда предоставьте все мне, — сказал герцог.
— Н-нет… пожалуйста… — начала Ириза, но он прервал ее:
— Мы можем поговорить о вашем финансовом положении потом, а теперь, мне кажется, вам пора уже уходить отсюда, чтобы больше не расстраиваться.
— Папа ненавидел людей, возражающих против… всего, — просто сказала Ириза.
Герцогу показалось, что на глаза ей навернулись слезы, когда она прощалась со слугами, которые, как он понял, помогали им с тех пор, как они прибыли в Луксор. Один из них, мужчина средних лет, видно, очень привязанный к Иризе, призывал богов благословить ее и, тут же вспомнив, что стал христианином, добавил: «И благословение Господа Бога и Его Святого Духа!»
Когда, наконец, Дженкинс и стюарды отправились с багажом к яхте, герцог с Иризой проследовали за ними, но не кратчайшим путем, как они, а по дороге через деревню к храму Луксора.
Люди в хижинах махали им на прощание, а несколько детишек подбежали с цветами к Иризе.
Вновь вступив под высокие колонны, они оказались одни, и магическая атмосфера храма, казалось, окутала их так, будто они были его частью.
Они молча миновали огромные внутренние дворы, красные гранитные статуи, пока не оказались в том месте, где впервые увидели друг друга.
Раскинувшаяся на том берегу Долина Царей была залита ослепительным солнцем, и Ириза долго вглядывалась туда, пока герцог не сказал ей тихо:
— Не надо прощаться со всем этим. Мы приедем сюда вновь.
— Вы… уверены? У меня такое ощущение, будто я оставляю все, что когда-либо знала, и вступаю в чужой и пугающий мир, о котором ничего не знаю.
— С вами уже случалось это прежде, — сказал он, вспомнив, как он видел ее в святилище, когда ее подняли на носилки и внесли во Дворец фараонов.
— Теперь — то же… самое, — сказала она, читая его мысли, — только тогда я… прощалась… с вами, а теперь я… прощаюсь… с папой.
— Как вы говорили сами, — отвечал он, — жизнь течет как река, и сейчас вы переплываете через эту реку. Но мы сюда еще вернемся.
Она улыбнулась ему, будто он разогнал тучи, нависшие над ней, и стало вдруг светло.
— Считайте это… приключением! — сказал герцог.
Он протянул ей руку, и она оперлась на нее.
Ириза была без перчаток, которые надевала на похороны, и он чувствовал, как ее пальцы сжимают его руку, словно она стремилась почерпнуть в нем силу и мужество.
