зеленые, с крыльями, тронутыми пламенем; пенсильванские, канадские и черногрудые зеленцы. Эти птицы, питающиеся на вершинах деревьев, погибают либо от отравления насекомыми, либо косвенно — от недостатка пищи.
Нехватка корма сильно ударила и по ласточкам, носящимся в небе, очищая воздух от насекомых, подобно тому как сельдь вычищает планктон из моря. Вот что пишет один из висконсинских натуралистов: «Ласточкам приходится трудно. Все отмечают, что их стало гораздо меньше, чем 4 или 5 лет назад. Всего лишь года четыре назад небо над нашими головами пестрело ими. А теперь редко увидишь и одну. Причиной могут быть как нехватка насекомых в результате обработки ядохимикатами, так и отравленные насекомые».
Касаясь других птиц, тот же натуралист отмечает: «Еще одна крупная потеря — это оливковый тиран. Американского хотя и редко, но встретишь, а ранний работяга, обыкновенный тиран, исчез. Я видел одного этой весной и еще одного весной прошлого года. Об этом говорят и другие любители птиц из Висконсина. Раньше у меня бывало по пять или шесть пар кардиналов, а теперь ни одной. Раньше в нашем саду гнездовались крапивники, малиновки, шахашницы и совки, а теперь нет никого. Утром птичьих песен и не услышишь. Остались только голуби, скворцы и английские воробьи. Положение трагическое, и я прямо-таки возмущен».
Резкое сокращение численности синиц, поползней, различных дятлов, по всей вероятности, вызвано тем, что ядохимикаты замедленного действия, наносимые на вязы осенью, проникают во все, даже мельчайшие трещины в коре. Зимой 1957/58 года впервые за многие годы Уоллес не увидел у своей кормушки ни одной синицы или поползня. На трех поползнях, которых он обнаружил несколько позднее, можно было наглядно проследить все этапы связи между причиной и следствием: один поползень кормился на вязе, другой умирал от типичного отравления ДДТ, а третий уже лежал мертвый. Анализ установил, что в тканях мертвого поползня было 226 частей ДДТ на миллион.
Режим питания всех этих птиц делает их особенно чувствительными к инсектицидам. Кроме того, их потеря достойна всяческого сожаления по экономическим и другим, менее осязаемым причинам. Летом, например, каролинский поползень и пищуха обыкновенная поедают яйца, личинки и взрослые особи многих насекомых, наносящих вред деревьям. Примерно три четверти пищи синиц — животного происхождения, в том числе насекомые в различных стадиях жизненного цикла. Поиск пищи синицей описан в фундаментальном труде Бента «Жизнеописания североамериканских птиц»: «При передвижении стайки каждая птица тщательно осматривает кору, ветви и веточки в поисках пищи (яиц паука, коконов и других подобных форм насекомых)».
Важнейшая роль птиц в истреблении насекомых была установлена в ходе различных научных исследований, проводившихся в разнообразных условиях. Так, дятлы играют решающую роль в уничтожении лубоеда ели Зигельмана, поедая от 45 до 98 процентов его популяции, а также в уничтожении яблонной плодожорки. Синицы и другие зимующие птицы надежно охраняют плодовые сады от гусениц.
Но то, что нормально происходит в природе, не может иметь место в нашем современном мире, насквозь пропитанном химикатами: яды уничтожают не только насекомых, но и их главных врагов — птиц. И если потом количество насекомых опять начинает увеличиваться, как это почти всегда случается, птиц, ограничивающих их размножение, не оказывается. В своем письме в «Милуоки джорнэл» хранитель птиц Милуокского музея Оуэн Громм писал: «Величайшими врагами насекомых являются насекомые-хищники, птицы и некоторые мелкие млекопитающие. Однако ДДТ убивает без разбора, в том числе и естественных защитников и полицейских природы. Неужели мы станем жертвой наших собственных дьявольских средств уничтожения насекомых, которые могут дать лишь временные выгоды, но не защитят нас от вредных насекомых потом? Какими средствами сумеем мы бороться с новыми вредителями, которые неизбежно нападут на остальные деревья после гибели вязов, если их природные защитники (птицы) будут уничтожены ядами?»
Громм отмечал, что, с тех пор как началось опрыскивание деревьев в Висконсине, число телефонных звонков и писем о мертвых или умирающих птицах неуклонно возрастает. При опросе обычно выясняется, что в местности, где гибнут птицы проводилось опрыскивание или опыление ядохимикатами.
Взгляды Громма разделяют и другие орнитологи и работники по охране диких животных в большинстве исследовательских центров на Среднем Западе, таких, как Институт Кранбрука в Мичигане, Естественноисторическая служба Иллинойса и Висконсинский университет. Даже беглое ознакомление с письмами читателей почти в любой газете относительно опрыскивания ядохимикатами показывает, что население не только взволновано и возмущено применением ядохимикатов, но и зачастую лучше понимает его опасности и нелогичность, чем унциальные лица, приказывающие применять ядохимикаты. «Я со страхом думаю о тех днях, которые теперь скоро наступят, когда птицы будут умирать у нас на дворах», — пишет жительница Милуоки. Положение прямо-таки прискорбное… Мало того, это истребление явно не достигает цели, ради которой оно было задумано… Разве сможем мы спасти деревья, не спасая и птиц? Разве они не спасают друг друга по законам природы? Разве нельзя помочь сохранению равновесия в природе, вместо того чтобы нарушать его?»
Мысль, что вязы, несмотря на свой величественный вид, не являются «священными коровами» и не могут служить оправданием для нескончаемой кампании уничтожения всех форм жизни, выражается и в других письмах. «Я всегда любил наши вязы, которые казались мне неотъемлемой приметой нашего ландшафта, — пишет еще одна жительница Висконсина. — Но есть же и другие деревья… Нам следует позаботиться и о птицах. Можно ли представить себе что-либо более безрадостное и тоскливое, чем весна без пения малиновки?»
Несведущим людям выбор может показаться абсолютно простым — либо птицы, либо вязы. Однако дело обстоит не так-то просто. Мы вполне можем оказаться и без того и без другого, если не сойдем с проторенной дорожки. Опрыскивание ядохимикатами убивает птиц, но не спасает и вязы. Мнение, будто спасение вязов находится на кончике опрыскивателя, не более чем опасная иллюзия, которая втягивает один город за другим в трясину непомерных расходов, не давая результатов на длительное время. В городе Гринвич, штат Коннектикут, опрыскивание применялось регулярно в течение 10 лет. Затем в засушливый год создались условия, благоприятные для жучка, и число гибнущих вязов выросло на 1000 процентов. В городе Урбана, штат Иллинойс, где находится Иллинойсский университет, голландская болезнь впервые появилась у вязов в 1951 году. Опрыскивание было начато в 1953 году. К 1959 году, несмотря на шесть лет опрыскивания, на территории университета погибло 86 процентов всех вязов, половина из них — от голландской болезни.
В городе Толидо, штат Огайо, аналогичная ситуация заставила
