растяжения поверхности. К тому же, если при близком рассмотрении мы заметим что-нибудь подозрительное, спускаться не будем. Поедем поверху. Даже так мы сможем сделать много полезного.
– Принципиальных возражений у меня нет, – отозвался Эдик. – Но давайте договоримся: если борозды покажутся непроходимыми, ломиться любой ценой мы не будем. И уходить не по верху, а лётом. Нам нужно действовать осторожно. Мы не на Венере – если что-то пойдет не так, спасать нас будет некому.
Никита кивнул.
– Тогда занимайте свои места, – Эдик откинулся в кресле, пристегнул ремень. Остальные тоже расселись.
Борозды Пантеона при близком рассмотрении оказались широкими ущельями, порой по несколько километров, внушительной глубины. Опасными они не выглядели: отвесные стены по бокам, плоские долины внизу.
«Оса» опустилась в кратер Аполлодор. Там сделали короткую вылазку, потом через узкий проход перебрались в одну из борозд. Она начиналась как широкая долина и, постепенно сужаясь, превращалась в узкий прямолинейный каньон, судя по карте, длиной около 150 километров.
Проехав по борозде с полчаса, Эдик остановился.
– Здесь можете сделать еще одну вылазку, – предложил он. – Но только не сейчас. Сейчас нужно немного отдохнуть. А как проснемся, посмо́трите, что снаружи, и двинемся дальше.
После восьмичасового сна вся четверка поднялась в прекрасном настроении. Эдик погрузился в изучение карт. Никита, Настя и Дима снова вышли на поверхность. Хотя вид снизу на борозды Пантеона был куда менее впечатляющим, чем вид сверху, Дима продолжал неустанно щелкать фотоаппаратом. Никита изучал меркурианскую геологию, чья история отпечаталась на высоких стенах ущелья. Настя занималась общими измерениями: температура, освещенность, уровень радиации. Прямые солнечные лучи на дно борозды не попадали, но отраженного света оказалось достаточно, чтобы здесь было так же светло, как на Земле в солнечный день.
До конца борозды ехали без остановок. У Эдика слипались глаза, внутренние часы подсказывали: давно пора спать. Однако второй раз подряд ночевать на дне ущелья ему не хотелось. А тем временем отвесные стены по обе стороны борозды становились все ниже. Постепенно они и вовсе сошли на нет. Дно глубокой впадины поднялось и сравнялось с поверхностью. Эдик припарковал «Осу» в тени невысокой скалы, устроился в кресле и начал проваливаться в сон. Но тут перед ним появилась Настя.
– Ты же не собираешься спать без ужина? – улыбнулась она. – Варя нам этого не простит.
На щеках у Эдика проступил румянец. Приятные воспоминания о Варе и об ужине на «Альфа Ориона» заставили его подняться.
– Позволь за тобой поухаживать, – предложила Настя. Пока Эдик ел размороженную запеканку, она рассуждала: – Может, кому-то из нас научиться управлять этой машиной? Тогда ты сможешь чаще бывать снаружи. И передвигаться будем быстрее. Спать ведь можно по очереди. Мы так делали на Венере.
Эдик действительно выходил на улицу, только когда занимался «Осьминожкой» или «Осой». Остальные вылазки он пропускал, дабы не провоцировать споры о том, кто останется на корабле.
– Почему бы и нет, – он вяло улыбнулся. – Только учиться на таком рельефе не очень хорошо: мы будем двигаться не быстрее, а медленнее. Так бы оно ничего, но слишком мало получится посмотреть, а изучить подробно – и того меньше. Через пару недель мы выедем на равнину. Тогда и попробуем. А сейчас – можно я лягу спать?
Он вернулся в кресло и через минуту уснул. Остальные не спеша закончили ужин и тоже легли.
Глава 21
Срыв
Первой проснулась Настя. Она заварила кофе, с дымящейся кружкой прошла между кресел к центральному иллюминатору. В кабине посадочного модуля было тихо. Ровное дыхание спящих людей сливалось с мягким жужжанием «Осы». Такие звуки глубоко въелись в повседневную жизнь всех участников экспедиции и давно стали частью привычной для космонавтов «тишины».
Некоторое время Настя смотрела наружу, изучая замысловатые узоры длинных, резко очерченных теней. Потом обернулась, посмотрела на товарищей по команде. Во сне каждый из них оставался верен себе.
Эдик лежал, отвернувшись к боковому иллюминатору, будто хотел немного побыть один. Застенчивый, молчаливый, даже на Меркурии, в такой, казалось бы, небольшой и условно дружной компании, он старался не привлекать к себе внимания. А Настя не уставала поражаться его зрелости и профессионализму. С виду совсем мальчишка, годами недалеко ушедший от Мишки Сорокина, во всем, что касалось работы, он не уступал никому из обитателей «Альфа Ориона».
Дима спал, улыбаясь. Он был веселым, общительным. Наукой не занимался, но имел широкий кругозор и без труда вписывался в любой разговор. Болтать с ним было приятно и интересно.
А вот Никита… Настя внимательно посмотрела в его красивое, молодое лицо. И тут же отвела взгляд. Она никак не могла понять, как за такой привлекательной, на ее собственный вкус едва ли не эталонной, внешностью может скрываться такой грубый, высокомерный человек. Он всегда прав, он всегда знает, как надо, он никогда не ошибается и слишком хорош, чтобы снизойти до принятия чужого, отличного от его собственного мнения.
Настя снова посмотрела в иллюминатор. Ей нестерпимо захотелось пройтись. Не дожидаясь остальных, она проскользнула в переходный отсек.
Спускаться на поверхность по одному космонавтам не разрешалось, но соблазн оказался слишком велик. Настя так устала от постоянных перепалок с Никитой, что сейчас просто не смогла отказать себе в этом рискованном удовольствии.
– В конце концов, я же девушка, – бормотала она, забираясь в скафандр. – Должна же у меня быть хоть какая-то возможность уединиться. Конечно, они будут сердиться. Но ничего, поворчат и перестанут. Они наверняка простят мне эту маленькую шалость. Главное, чтобы Юре не проболтались…
Настя вышла наружу. Взглянула на широкую, уходящую вдаль борозду. «Оса» преодолела ее всего за день. «Нужно назвать ее бороздой Агриппа[20]», – подумала она. Они давали имена всему, чего не находили на своих картах.
Настя осмотрелась по сторонам. Справа от припаркованной «Осы» тянулась еще одна впадина, узкая, не слишком глубокая. По крайней мере, на первый взгляд. Настя приблизилась. Склон крутой, как и у других борозд Пантеона, но впереди, в паре десятков шагов, на нем вырисовывалось несколько каменных полок. Эти ступени, будто высеченные чьей-то рукой, привлекли ее внимание. Настя подошла ближе, медленно опустилась на колено, посмотрела вниз. На склоне было четыре узкие полки, дальше шла небольшая площадка, усыпанная мелкими камешками, за ней – песчаный желоб, змеей уползающий в затененное ущелье. В целом, ничего интересного, но… Край площадки оказался сколот, и под сколом просматривался черный, нехарактерный для этих мест камень. На таком расстоянии он напомнил Насте графит. Сорокин-старший у себя в кабинете хранил небольшую коллекцию минералов. Среди его грубых, бесформенных камней имелся
