не просила. Да, у нее были свитер и старая куртка Арсена, но она не стала их надевать, решив, что как-никак весна.
— Ой, что вы, девушки, мне же никто не отказывает! — испуганно сказала Елена. — Завтра же надену свитер.
Женщины весело посмеялись над ее страхами.
Так, в заботах и безысходной тоске, прошло еще полгода. Елена, немного оживавшая на работе, дома приходила в отчаяние. Отчуждение с родными Арсена нарастало, в то время как от него самого известий не было почти год. Весну сменило лето, а лету на смену вновь торопилась осень. Работы на винограднике не прекращались даже в ненастную погоду. И в тот день с утра зарядил нудный дождь, то морося, то усиливаясь. Девушки, еле передвигая ноги из-за налипшей грязи, роптали вполголоса. А потом Евгине скомандовала:
— Ну, хватит нам мокнуть под дождем. Директор за это премии не даст. В такую погоду пусть Рубен сам работает. Пошли под навес!
— А вон он едет! — сказала Елена.
— Кто, директор?
— Нет, Рубен.
— Вот и хорошо, мы сейчас с него штаны снимем…
— Как бы он с тебя не снял, — отозвалась одна из женщин.
Евгине притворно вздохнула:
— Где уж нам такое счастье? Этот дурак кроме своей плоскозадой Гоарик никого не видит. Просто удивительно, как это он при таком здоровом теле одной Гоарик довольствуется? Не иначе, она его плохо кормит.
— Мне кажется, он на нашу Елену заглядывается, — заметила Марго. — Смотри, Лена, будь осторожна с ним.
— А разве кто-нибудь может устоять перед ней? — добавил кто-то с задних рядов.
Елена растерялась, покраснела и пролепетала, чуть не плача:
— Что вы, девочки, не надо так.
Евгине, взявшая над Еленой молчаливое шефство, набросилась на Марго:
— Слушай, Марго, ты что, совсем рехнулась, да? Бедняжка и так не знает, как шагнуть, чтобы на нее пальцем не показывали.
— Да, ни к чему болтать всякое, — дружно поддержали ее остальные. — Забыли, до чего довели сплетни матери Манвела, говорившей сыну, что двое из четырех его сыновей похожи на каменщика Бахши? Этот дурной берет ружье, идет стреляет в бедного Бахши, ведет в лес жену, двоих детей, которые якобы не похожи на него, там их убивает, после чего идет в милицию сдаваться, а теперь гниет в бакинских тюрьмах. Да вы все это сами знаете. Не приведи Господь, дома услышат! Со свету сживут, они, наверное, только и ждут случая…
Марго уже и сама пожалела о сказанном.
— Да что вы, я же пошутила!
— И шутить надо уметь, — раздраженно заключила Евгине. — У девчонки и так сердце кровью обливается. Ни к чему это.
Рубен остановил мотоцикл неподалеку от Елены и Евгине.
— Слушай, бригадир наш дорогой, — подступилась к нему Евгине, воинственно уткнув руки в толстые бока, — это как же, значит, получается? Ты себе где-то раскатываешь на мотоцикле, а мы здесь топчемся под дождем. Все промокли, аж до пупка.
— Зачем же мокнуть? — примирительно сказал бригадир. — От такой работы мало проку. Пошли бы под навес.
— А кто нам разрешал под навес?
— А вы что, сами не сообразили? Ладно, ступайте под навес. Живо, живо, а то, не дай Бог, захвораете, потом мне же придется отвечать перед вашими мужьями.
— А у кого нет мужа? — оскалилась Евгине. — Вот у меня, например, нету его, сукиного сына. Околевать мне, что ли?
— С чего бы тебе околевать? Ты баба здоровая. Кровь с молоком, никакая болезнь не возьмет! Ну, хватит зубы скалить, ступайте под навес!
Женщины шумной гурьбой ворвались под навес, фыркая и отряхиваясь, словно только что вылезли из проруби.
— Что, замерзли? — ухмыльнулся сторож полевого стана, одноглазый Теван, сидя перед раскрытой дверцей печки и вороша в ней угли обгорелой палкой. — Я же сказал: идите, будет дождь.
— Когда это ты сказал? — удивилась Евгине.
— Ну, хотел сказать… — поправился старик.
Рубен тоже въехал под навес, прямо на своем мотоцикле, и остановился, уткнувшись передним колесом в дверь картофелехранилища, находившегося тут же, у виноградников. Слез с сиденья и, повернувшись к женщинам, сказал будничным голосом:
— Елена, я сейчас был на почте, там тебе письмо от Арсена…
— От Арсена? Где? Вы не взяли?
— Как не взял? Вот оно! — Он достал из кармана гимнастерки смятое письмо.
Елена схватила письмо, поглядела на него сверху, снизу, потом, улыбнувшись, смахнула слезы, отошла в дальний угол навеса и стала непослушными пальцами надрывать конверт. Женщины невольно притихли, даже Евгине шепотом укорила Рубена:
— Не сердце у тебя, а камень необтесанный! Такое письмо в кармане держишь и молчишь.
— Что же, по-твоему, я должен был под дождем отдавать? Да и задержал-то не больше минуты, — оправдывался бригадир.
А Елена тем временем читала и перечитывала листок из ученической тетрадки, исписанный карандашом, то улыбаясь, то снова утирая слезы, не видя вокруг себя никого и ничего, даже того, что некоторые из женщин, сами того не замечая, тоже вместе с нею то улыбались, то утирали слезы. Марго подошла к Рубену и так, чтобы Елена не услышала, сказала вполголоса:
— Слушай, Рубен, ты отпусти ее домой, пусть своих порадует, а? А мы за нее отработаем.
Рубен усмехнулся.
— Без тебя я, наверное, не додумался до этого, да? — Он посмотрел на плотные свинцовые тучи, обложившие небо. — Этот дождь, кажется, зарядил на всю неделю. По-моему, вам всем надо расходиться по домам. Только на чем ехать?
Евгине, услышавшая их перешептывание, тоже подошла.
— А ты сперва отвези ее в село и, если встретится какой-нибудь грузовик, пришли его за нами. А не встретится, тоже не беда, пешком пойдем, нам не привыкать.
Рубен задумчиво поглядел на Евгине и улыбнулся.
— Ей-богу, Евгине, ты иногда умные слова говоришь.
Елена, наконец оторвавшись от письма, устало опустилась на скамейку, недоуменно уставилась в пространство, но на ее губах блуждала едва заметная улыбка. Женщины обступили ее:
— Ну как, Лена, как он там, наш Арсен?
— Где он? В каком городе?
— Ну не томи же, по глазам видим — письмо хорошее.
Елена прижала письмо к груди и закрыла глаза.
— Ой, девушки, миленькие, родненькие, он же совсем рядом, рукой подать!
— Как рядом?
— Где рядом? А сказали, что увезли куда-то далеко!
Елена вдруг раскрыла глаза, одарив всех ослепительным сиянием озерной синевы.
— Он в Баку!.. Понимаете, в Баку. Был в Закатале, не знаю, где это, а теперь он в Баку, в тамошней колонии.
Девушки переглянулись между собой, одни с недоумением, другие разочарованно: Баку — это без малого пятьсот километров туда и столько же обратно. Непохоже, чтобы «рукой подать»…
— Девочки, она хочет поехать! — воскликнула Евгине. — Клянусь Богом, она хочет поехать к мужу!
Елена радостно запрокинула голову и рассмеялась:
— Ну конечно,
