Книга Ублюдки и стрелочники - Корали Джун

Струнный квартет играл классическую музыку в углу помещения, которая заставляла чувствовать себя еще более элегантно. Атмосфера была богата роскошью, которую можно было купить только за деньги. Это было такое неподдельное богатство. Дорогие бриллианты висели на шеях женщин, облаченных в вечерние платья, которые цеплялись за руки стариков в идеально сшитых костюмах. Они вальяжно ходили по комнате. Смотрели. Заводили полезные знакомства. Сравнивали. Сплетничали. Это было слишком, и именно к этому я не хотела иметь никакого отношения.

— Я не говорил с тобой с момента того случая. Мне хотелось набрать тебя на этой неделе, но не был уверен, что ты возьмешь трубку. Мои слова были слишком резкими, но надеюсь, что мы сможем оставить это в прошлом. Сейчас важно проявлять солидарность. Это прекрасное время для Борегаров.

Я прекрасно понимала, что он имел в виду.

Просто улыбнись и смирись с этим.

Выгляди красиво для картинки.

— Я очень благодарен, что ты пришла, и рад, что пойдешь в колледж уже на следующей неделе. — Я хотела быть равнодушной с Джеком, но вместо этого медленно выдохнула и сказала именно то, что он хотел услышать:

— Я понимаю, почему вы сказали то, что сказали. И знаю, что вы не пытались быть злым. Вы просто защищаете свою семью. Я не знаю, как у вас здесь все устроено, и не знаю, что вам пришлось сделать, чтобы сохранить свой статус. Но понимаю, что мы застряли друг с другом. После переезда мамы и Джозефа в Вашингтон вы будете единственным, к кому я смогу обратиться.

— Не совсем так, — сказал знакомый голос сзади. Глаза Джека расширились, и он открыл рот. — Я на вышке всего пару недель в месяц, но потом всегда возвращаюсь обратно. Как надоедливый комар, которого нельзя прихлопнуть. Ведь так, Джек?

— Хамильтон? — начал заикаться Джек.

Я развернулась и чуть не упала при виде Хамильтона в костюме. Его волосы были зачесаны назад, а широкие плечи выглядели впечатляюще в черном пиджаке. Светло-пурпурный галстук отлично сочетался с загорелой кожей, а темные глаза лукаво блестели.

— Вера, привет. Выглядишь сногсшибательно. — Его взгляд скользнул вверх и вниз по моему телу. Хамильтона абсолютно не смущало, что его чертов отец стоит рядом.

Его взгляд был горячим, нуждающимся, ужасно мучительным и неправильным. От одного взгляда он разжег пожар во мне. Желание переполняло меня до краев.

— Хамильтон, ты здесь. Не думал, что ты придешь, — сказал Джек, делая шаг навстречу к сыну.

Казалось, его даже не волновало, что этот сын смотрел на меня так, будто мы одни. Горящим взглядом, который заставил меня дрожать от возбуждения.

— Привет, Джек, — ответил Хамильтон, не сводя с меня глаз. — Я предполагаю, что мое приглашение опять затерялось на почте. Сначала свадьба, теперь это?

— Я сказал Джозефу…

— Не начинай, мы оба знаем, что мне здесь не рады, но ты не сможешь выгнать меня, конечно, ты можешь попробовать, но тогда придется устроить скандал, — сказал Хамильтон мрачным голосом. — Ты легко читаешься, Джек.

— Не глупи, Хамильтон. Я счастлив, что ты здесь. Черт, я приглашаю тебя на ужин каждый раз, когда ты дома. Я скучал по тебе. Если бы твоя мать была здесь…

— Не говори о моей матери, — рявкнул Хамильтон, сжав руку в кулаке. — Ты не можешь говорить о ней. Я здесь из-за бесплатного алкоголя, ужина и… — Хамильтон сделал паузу, чтобы посмотреть на меня, — компании. Было приятно поговорить с тобой, Джек. Теперь беги обратно к Джозефу и сосредоточься на нем. Как всегда ты всегда и делаешь. Как предпочитаешь делать.

Плечи Джека опустились, и на мгновение мне стало его почти жаль. Джек уставился на сына, его лицо исказилось гримасой боли.

Он казался искренне расстроенным тому, что Хамильтон оттолкнул его. Джек, может, и чрезмерно опекает своих сыновей, но я чувствовала, что в нем что-то меняется, когда дело касалось Хамильтона. Я не могла сказать, хотел ли он нормальных отношений со своим сыном или хотел, чтобы тот стоял по стройке смирно и соблюдал все правила, связанные с фамилией Борегар. Хамильтон был бунтарем и изгоем. Он не скрывал, что не хочет иметь ничего общего со своей семьей. Я просто не могу понять, чего хочет от него Джек. Мой новый дедушка обычно был гордым человеком, но его спина казалась согнутой, как будто он испытал физическую боль от слов Хамильтона.

— Я люблю тебя, сынок, — прошептал Джек, прежде чем бросить на меня долгий взгляд, его рот скривился, как будто он не знал, что еще сказать. — Поговорим позже, Вера.

Хамильтон фыркнул и аккуратно обнял меня за плечи. Джек следил за этим собственническим движением, склонивши голову набок со странным взглядом.

— Пока, — прохрипел Хамильтон.

Я смотрела на спину Джека, пока он отдалялся от нас, отмечая, что его осанка потерпела поражение. Затем медленно высвободилась из хватки Хамильтона или, по крайней мере, попыталась. Он крепко прижал меня к своему твердому телу, его губы нависли над моим ухом.

— Ты заблокировала меня, Лепесток, — прошептал он. — А я пытался писать тебе всякие гадости.

— Я же пробросила тебя оставить меня в покое, — прошипела я, наступив ему на ногу.

Хамильтон издал гортанный стон в тот момент, когда моя шпилька встретилась с его туфлей. Он опустил меня и скривился от боли, а я пошла прочь, захватив с собой бокал с шампанским. Вскоре Хамильтон догнал меня, я почувствовала его голодный взгляд на мне. Он, как волк, преследовал свою добычу.

Я не поворачивалась к нему, вместо этого мой взгляд был прикован к другому концу комнаты, где мама и Джозеф приветствовали гостей. Ранее она вежливо поздоровалась со мной, но сейчас была слишком поглощена болтовней с влиятельными людьми. Я сделала глоток и продолжила наблюдать за ними. Джозеф ярко улыбался. Его спина гордо выправлялась, когда он пожимал руку очередному дипломату. Мама покорно стояла рядом с ним, ее волосы были собраны в элегантную прическу, а золотое вечернее платье спадало до пола. Я смотрела на ее живот, думая о ребенке. Буду ли я общаться со своим младшим братом или сестрой?

— Ты поэтому меня заблокировала? — спросил Хамильтон, его голос послал волну мурашек вдоль моего позвоночника. — Ты пытаешься угодить своей мамочке? Думаю, я понимаю тебя. Если бы Джозеф мог, он отправил бы меня в ад, если бы ему дали хотя бы пятьдесят процентов вероятности, что он меня больше никогда не увидит. Мне кажется, для него приготовлено отдельное место в аду еще с тех пор, как он был ребенком.

— Разве это имеет хоть какое-то