всегда будет иметь над ним какую-то власть, и сам Калеб никогда не сможет понять, в чем ее природа, или выпутаться из этого плена.
Глядя прямо парню в глаза, Кандида наклонялась до упора, пока не схватилась за собственные лодыжки, тряхнула задницей, нарочно заставив ее вибрировать, позволив носу Калеба коснуться внутренней части бедер. Родинки на груди девушки зачаровали его, большие ореолы коричневых сосков настолько покрылись потом, что казались будто маслом смазанными. Они напомнили Калебу о мокрых грудях сестры в наполненной кровью ванне.
– Привет, Кальвин, – сказала Кандида на полувыдохе, нанося удар по самому уязвимому месту. – Наконец-то ты меня навестил. Я уже думала, ты никогда не придешь.
Он втягивал воздух сквозь зубы, пока не пересох язык. Калебу казалось, что он не дышал минут двадцать пять. Кандида повернулась, желчно усмехнулась ему; усмешка вышла намного естественнее, чем можно было ожидать от девочки с вечно фальшивой улыбкой.
– А я все ждала и ждала тебя, Кальвин… – Воркование перешло в тихий нежный рык.
Калеб вспомнил, как Роза кричала на него, упрекая в укрывательстве, повернулся к Вилли и понял, что не сможет сейчас говорить с ним об этом всерьез. Без лицемерия. Как бы ему ни нравилась Джоди, старые фантазии оказались сильнее – Кандида Селеста, почти нагая, у шеста, выстилающаяся перед похотливыми взглядами незнакомых мужчин, оказалась слишком сильным, действенным топливом. Расхаживая вдоль стойки, Кандида всегда держалась к Калебу вполоборота, не разрывая зрительный контакт, зная, как сильно это действует на парня. Улегшись параллельно их с Вилли столику, Кандида вытянулась, будто предлагая себя, и как раз в этот момент заиграла песня группы Skitch & Stich – Parts of Your Heart:
Машина работает с толком,
Но я не позволю себе
Ублажать ее долго.
Шарниры в промасленной трубе
Только замедляют последствия,
Хотел бы я быть уместнее,
Чтобы прийтись по тебе.
Как идеально отражает цвет стали
Белизна снегов:
Меж бездомными шлюхами и плохими парнями
Не осталось несказанных слов.
Сегодня этаж сорок пятый[17] еще одного сожрал:
И будь я всего на дюйм выше – так же пропал бы…
Кандида высунула кончик языка между зубами, и Вилли, поджав губы, облизнул их, глядя на нее. На столе перед ним в беспорядке лежали бумажки не последнего номинала, и Калеб задумался мимолетно, с каких это пор Вилли так разбогател. Он казался частью шоу – зевакой, играющим роль за деньги, нереальным по одному лишь замыслу своему.
Мысли куда-то поплыли, размываясь. Выпитое наконец-то подействовало.
Вилли подозвал официантку, улыбнулся своей самой искренней улыбкой и заказал еще по порции. Она спросила его о чем-то, и он ответил: «Ага». Голос Джоди в голове то набирал силу, то стихал. Калеб затрясся, как слишком туго натянутая тетива. Вилли, всегда спокойный и уверенный в своих потребностях (а также в своей способности удовлетворить их), постоянно старался выделяться: выше ростом, загорелее, стройнее, подтянутее, мускулистее. Иной по любому, в общем-то, признаку. Вот почему он стал частью этой игры и играл в нее так хорошо, что уже успел заработать смертную скуку. Вилли знал тело Кандиды Селесты так же досконально, как тело Розы и свое собственное, – неудивительно, что он никогда не делился этим знанием с Калебом. Во многих знаниях – многие печали. Особенно для тех, кому никогда не суждено познать самому, только с чьих-то слов.
Кандида Селеста зарабатывала тем, что по ночам выстилалась перед выпивохами. Ничего, в общем-то, плохого, если как следует подумать. Доллары, спрятанные у нее под подвязками, десятки миниатюр Вашингтона, Линкольна и Джексона, казались причудливыми ящерками, карабкавшимися по голым ногам в поисках убежища на коже.
– Ну, может, и ты мне заплатишь? – спросила она, протягивая к Калебу руку. – Давай, дорогуша, достань бумажник и, может статься, увидишь что-нибудь розовенькое и гладко выбритое…
– А? – отсутствующе откликнулся Калеб.
– А ты что, не хочешь, Кальвин?
Он почти жалел, что его на самом деле так не зовут. Сквозь пьяный полумрак Калеб отчетливо уловил некий намек на совершенно другой взгляд на мир. На все вещи в целом.
А песня все никак не смолкала:
Дьявол устроит стирку, но кончится мой порошок,
В воду скользнет по старинке с костями мешок,
Повторение – больше не учит, ведь нечему научить,
Но мир продолжает нас за оценки честить,
И сегодня этаж сорок пятый еще одного сожрал,
Босс обнял свою секретаршу, а ей нечего было сказать,
Разве что – Иисус и Мария швыряют вилы в сено опять,
И будь я всего на дюйм выше – они бы в меня попали…
Девочка-Сквозняк перешла от слов к действиям.
Она наклонилась вперед и встала коленями на стол, слегка раздвинув ноги, и пот заструился по ее мускулам. Она схватила Калеба за подбородок, увлекая в царство неземной близости, где музыка, свет, Вилли и все остальное исчезли, закрытые изгибами тела девушки. Ее вторая, пока еще свободная рука нырнула под стол, к сжавшимся, словно цыпленок без тепла курицы-наседки, причиндалам.
Мужланы, столпившиеся на другом конце стойки, засвистели. Вилли заулюлюкал.
Алые губы Кандиды Селесты приоткрылись.
– Ну давай, – прорычала она, – покажи страсть. Ты же хочешь меня натянуть? А?..
Калеб, сглотнув слюну, подался вперед.
Ее язык в движении стал напоминать змеиный; он прямо-таки заструился навстречу.
Калеб ждал, широко раскрыв глаза, когда острия сверкающих зубов девушки сомкнутся на нем. Улыбка Кандиды Селесты все расширялась и расширялась, превращаясь в гадючий оскал. Женская ненависть, явленная парню вблизи – в чертах разгневанной Розы всего пару часов назад, – снова взглянула сверху вниз, с позиций опасной близости. Расстояние между ними сокращалось, багровые лучи над головами сходились плотнее.
Калеб видел, как изгиб верхней губы Кандиды приподнялся над клыками, обнажив черные пятна на загнивающем от курева заднем зубе, являя воспаленную от жевательного табака десну. Потрескавшиеся ноздри были полны крови, кожа над бровями отслаивалась; и как только Калеб не замечал этого раньше, при взгляде с расстояния?
Желчная гримаса исказила черты девушки. У нее был такой вид, как если бы она хотела перерезать Калебу горло. Кандида Селеста, эта ее новая версия, оттолкнула парня и сказала:
– В чем твоя проблема, придурок?
Он захлопал глазами, все еще ничего не соображая.
– Ты думаешь, это бесплатно? – спросила она язвительно.
Конечно, она просто устала играть в эти поддразнивания, как и девушка-официантка, и уже просто хотела, чтобы клиент раскошелился на
