страны – порой преодолевая неимоверные трудности – в надежде выжить. В сознании большинства ирландцев, умирающих от голода и нищеты, лучшим местом на земле – сказочным Эльдорадо – были Соединенные Штаты Америки. На западе Ирландии, в частности на полуострове Дингл, говорили, что ближайший к ним приход – «это Америка». И это была не шутка, а констатация географического факта. Итак, толпы ирландцев хлынули в Америку, пустили там корни, и многим удалось занять привилегированное положение[114].
Если людям не всегда удается унести на подошвах башмаков частицы родной земли, то свою культуру и традиции они с собой точно уносят. Ирландцы, а также шотландцы взяли с собой некоторые бытовые привычки и память о древних праздниках, которые старались сохранить, передать детям и распространить в своем окружении[115]. Так во второй половине XIX века в некоторых штатах Америки, особенно с высокой плотностью ирландского населения, параллельно с Днем всех святых, отмечавшимся со всей строгостью католического обряда, начали праздновать и Хэллоуин. Как и любое яркое действо, пробуждающее самые глубинные, а порой и самые тревожные пласты коллективного бессознательного, этот праздник был не только воспринят терпимо, но и признан официально самыми пуританскими кругами Америки, искавшими собственные мифические корни.
Празднование Хэллоуина, в рамках которого возникало множество вопросов касательно невидимого мира, интересовавших не только потомков кельтов, выплеснулось за пределы ирландского эмигрантского сообщества и захватило другие слои населения, преимущественно англоязычного. Так, Хэллоуин быстро привился в англоязычных провинциях Канады, но лишь к 1920–1930-м годам эта «культурная» зараза достигла франкоязычного Квебека. После Второй мировой войны, когда огромные массы людей вынужденно перемещались с места на место, этот процесс ускорился. Он продолжается и по сей день и даже не думает останавливаться.
Можно в общих чертах обрисовать процесс географического распространения Хэллоуина. Отправной точкой, естественно, будет Ирландия, где сохранились гаэльские традиции, но доминирующим языком стал английский. Изначально ирландцы верили, что в Хэллоуин, накануне Дня всех святых, покойники получают возможность являться в мир живых (поскольку открываются курганы) и общаться со своими родственниками и друзьями. С другой стороны, эти существа, внезапно явившиеся из Иного мира, пугали людей: что, если им взбредет на ум утащить вас с собой? Вот почему в ночь Хэллоуина не рекомендовалось выходить из дома. Но многие люди, с симпатией относившиеся к несчастным заблудшим душам, оставляли двери своих домов приоткрытыми, словно приглашая гостей из Иного мира заглянуть на огонек – при условии соблюдения правил, принятых хозяевами. Чтобы показать призракам, что им здесь рады, люди разводили огонь в очаге и оставляли на столе еду: пусть гости согреются и утолят голод. За этим обычаем ясно угадывается забота живых о страждущих душах из потустороннего мира и желание хоть немного облегчить их судьбу, что полностью соответствует рекомендации Католической церкви молиться за тех, кто мучится в Чистилище.
Из Ирландии Хэллоуин перекинулся в Шотландию – страну с такими же глубокими гаэльскими традициями и доминированием английского языка. Но здесь его проявления приняли немного другой вид, вероятно потому, что шотландцы – по большей части пресвитериане, то есть кальвинисты, и считаются гораздо большими, нежели ирландцы-католики, «рационалистами». Вечером Хэллоуина к ним являлись не сами покойники, а молодые люди, изображающие призраков. Они прятали лица за масками и покрывалами либо замазывали их сажей и надевали длинные белые балахоны или карикатурные наряды из соломы. Постепенно эта роль перешла к детям, которые несли с собой вырезанные из репы или свеклы фонарики со свечкой внутри, символизирующей угасающую душу мертвеца. Дети требовали сладостей – из угощения, приготовленного для усопших.
Обычай понемногу обрастал своими собственными правилами, а начиная с середины XIX века перебрался через Атлантику – в первую очередь благодаря массовой эмиграции ирландцев, но также под влиянием шотландцев, переселившихся в Новую Шотландию (бывшую Акадию), где между англо- и франкоязычными жителями установились на редкость гармоничные отношения. В каком-то смысле католический ирландский дух, нацеленный на оказание помощи умершим, материализовался в гротескных шествиях, заимствованных у шотландцев, которым пуританское сознание не позволяло всерьез поверить, что в вечер Хэллоуина к ним в самом деле являются души почивших предков.
Именно в это время появляется Jack O’Lantern – Тыквоголовый Джек – самый яркий символ праздника и непременный участник маскарадных шествий. Выдолбленная тыква с вырезанными, как у черепа, глазницами и зубами и вставленной внутрь зажженной свечой олицетворяла «заблудшую душу» – ирландца, согласно легенде, не нашедшего себе места ни в Аду, ни в Раю и вынужденного вечно скитаться на земле.
Шло время, и вот уже за Тыквоголовым Джеком следовала веселая стайка странно одетых ребятишек с размалеванными лицами; они стучали в двери каждого дома и требовали яблок и орехов, символизирующих познание и бессмертие. На фасадах домов или в окнах красовались более или менее жуткие изображения черных котов, призраков, уродливых ведьм и, разумеется, корчили свои дьявольские рожи пустые тыквы со свечой внутри – изготовленные своими руками, натуральные, или пластиковые, купленные накануне в ближайшем гипермаркете или в магазинчике «приколов».
А потом Хэллоуин совершил еще один вояж через Атлантику, но уже в обратном направлении, – к великой радости детворы Европейского континента, охотно включившейся в игру и показавшей себя достойными преемниками древних традиций. Бешеному успеху Хэллоуина, который мы наблюдаем в наши дни, есть только одно объяснение – американо-кельтская модель идеально совпала с латентными устремлениями жителей Западной Европы, хранившими в коллективной памяти воспоминания о старинных ритуалах, на протяжении долгих веков подвергавшихся жестокой цензуре и прямому подавлению и терпеливо ждавших своего часа, чтобы возродиться во всей красе.
Верования, ритуалы и заклинания
На самом деле довольно трудно отделить то, что ведет происхождение от христианского Дня всех святых, от того, что навеяно собственно языческой традицией. Здесь все так перемешано, словно народное сознание воспринимает как противоестественную и отказывается признавать границу между профанным и сакральным, реальным и воображаемым, законным и незаконным, между слезами и смехом, наконец, между жизнью и смертью.
В общем и целом во всех деревнях считают, что ночь Хэллоуина принадлежит покойникам. Известно – и многие видели это своими глазами – что мертвецы в эту ночь выходят из могил и спешат в церковь, молиться. Известно также, что несчастные страждущие души, явившиеся из Чистилища и даже из Ада, сплетаются в братских объятиях, а затем выстраиваются цепочкой и двигаются вдоль дорог туда, где когда-то жили, чтобы потребовать от оставшихся в живых молитв и угощения. Бретонская поговорка утверждает, что в эту ночь «в любом доме больше душ, чем песчинок на морском берегу».
Подобные верования распространены не только в Бретани. Та же традиция жива в Вогезах – области, изначально заселенной кельтами. Здесь говорят, что человек, вышедший из дома в ночь накануне Дня всех святых, и шагу не сделает, чтобы не наступить на мертвеца, так много их собирается. Иногда кто-то видит, как со склона холма скатывается горящий шар – это чья-то заблудшая душа просит, чтобы за нее помолились. И люди добавляют: «Горе тому, кто не поймет ее немой мольбы, потому что отныне его будут преследовать страхи и беды, а главное – ему повсюду будет чудиться отвратительный запах горелого»[116].
Нельзя не заметить, насколько в этих народных верованиях все перемешано – День всех святых, День поминовения усопших, собственно Хэллоуин. Здесь мы снова сталкиваемся с такой характеристикой Самайна, как упразднение времени: три дня и три ночи символизируют период, когда обычного чередования света и темноты больше нет. Католическая церковь пыталась «очистить» празднование Дня всех святых, исключив из
