холодные и бездонные, как морские впадины, то и дело останавливались на мне, заставляя сердце замирать.
Леденящий ужас пробегал по моей коже всякий раз, когда наши взгляды встречались. Себастьян смотрел на меня как зверь на добычу, изучающе и безжалостно. Я поспешно отворачивалась, но все равно чувствовала на себе тяжесть его немигающего взора. Казалось, он буравит меня насквозь, выискивая малейшие признаки слабости.
К концу лекции беспокойство полностью овладело мной. Я ерзала на месте, ловила каждый посторонний звук, а когда раздался сигнал к окончанию занятия, подпрыгнула так, что чуть не выпала из кресла. Подхватив учебники, я помчалась прочь быстрее всех, не оглядываясь и не отвечая на приветствия однокурсниц.
Запершись в своей комнате, я долго сидела без движения, обхватив хвост руками и вглядываясь в стену. Сердце бешено колотилось, а мысли беспорядочно метались. Ощущение опасности становилось все сильнее. Себастьян определенно что-то замышлял в отношении меня, я чувствовала это всем нутром. Но что? Догадки вспыхивали одна за другой, все более жуткие и невероятные.
Не в силах сидеть в одиночестве, я поспешила на следующую лекцию. Однако и там меня не оставило нависшее надо мной ощущение нависшей грозной тучи. Я натянуто улыбалась подругам и кивала, слушая их болтовню, но все это время страх и тревога копились внутри подобно ядовитому облаку.
В разгар занятия дверь резко распахнулась, и на пороге возникла знакомая фигура. Проректор неторопливо вошел в аудиторию, обводя студенток взглядом. Его появление заставило меня съежиться на стуле. Наши взгляды снова встретились, и на этот раз я совершенно ясно прочла в глазах ректора неприкрытую похоть.
В тот миг я поняла, что все мои худшие опасения оправдались. Ужас волной захлестнул меня, сметая остатки самообладания. Я больше не могла притворяться, что ничего не происходит. Себастьян знает правду и не успокоится, пока не добьется своего. От этой мысли к горлу подступил комок, и стало трудно дышать. Про него ходили самые разные слухи в академии. Говорили, что однажды ставшие объектом желаний проректора, девушки уже не могли рассчитывать на спокойную жизнь…
Позднее в тот же день один из стражников передал мне распоряжение ректора немедленно явиться к нему в апартаменты. Сердце мое ухнуло в пропасть, ведь я прекрасно догадывалась о причинах этого вызова. Собрав последние крохи своего мужества, я поплыла.
В приемной меня встретил Себастьян собственной персоной. Его губы расплылись в подобии улыбки, однако взгляд оставался хищным и пронзительным. Жестом указав мне следовать за ним, он повел меня по длинной анфиладе комнат.
Наконец мы оказались в уединенном кабинете с роскошной обстановкой. Посреди убранства из резных кораллов и жемчужных панно стоял широкий диван, обтянутый серой шкурой убитого кашалота. Легким движением руки ректор указал мне присесть, а сам расположился напротив в глубоком кресле.
— Я созвал тебя сюда, дитя, по делу исключительной важности, — промолвил он бархатистым голосом. — Видишь ли, я не мог не заметить твоих…хм…необычных привычек в последнее время.
Ректор выдержал зловещую паузу, буравя меня взглядом. Я съежилась и потупила взор, ощущая, как в жилах стынет кровь.
— Не отпирайся, глупая девочка, — усмехнулся он. — Я все видел собственными глазами. Твои ночные вылазки на берег, твои тайные встречи с тем молодым человеком по имени Джейсон…
Услышав это имя, я вздрогнула и невольно вскинула голову. В глазах Себастьяна вспыхнул недобрый огонек.
— Да, я следил за тобой, — признался он со снисходительной ухмылкой. — И видел, как ты применяла запретное заклинание оборотня, обретая человеческий облик. Представляю, какие непотребства вы вытворяли там, на этом пляже!
Ректор издал гадкий смешок, заставивший меня сгореть от стыда. Я попыталась оправдаться, но он грубо осадил меня взмахом ладони.
— Молчи! Я не желаю выслушивать твои жалкие оправдания. Я предупреждал тебя! Я запретил тебе посещать берег! То, что делают люди на берегу, меня не касается. Но ты, Ариэль, ты смертельно оскорбила меня своим поведением! Ты, одна из моих лучших учениц, избранная для великой миссии! Ты предала наши идеалы, наши ценности, наши традиции!
Слова Себастьяна были подобны ударам бича. Я безропотно внимала им, душа моя сжималась от унижения и позора.
— Но досточтимый проректор… — лепетала я, роняя слезы.
— Ты посрамила весь наш древний род! — рявкнул ректор, вскочив на ноги. — Как и твоя мать! Ты предалась разврату с каким-то человеческим отродьем! Да если бы не мое снисхождение, я уже приказал бы стражникам утопить тебя в водовороте без суда!
Его слова повергли меня в ужас. Я разразилась молениями о пощаде, ничком простершись перед ним. Я подобострастно извивалась перед ним и стелилась к полу как морской угорь. Ректор некоторое время наслаждался картиной моего унижения, затем жестом велел мне замолчать.
— Однако… я буду милосерден, — произнес он, вновь опускаясь в кресло и поглаживая когтями острый подбородок. — Я дам тебе еще один шанс, возлюбленная моя сирена. При условии, что ты полностью искупишь свою вину…
Себастьян впился в меня пылающим, алчным взглядом. Его ноздри затрепетали, словно он принюхивался. Я поежилась, догадываясь о его требованиях.
— Ты сделаешь все, что я прикажу, — протянул проректор елейным тоном. — Отныне каждое мое желание станет для тебя законом. Каждое мельчайшее повеление будет исполнено беспрекословно. Ты отдашься мне целиком, душой и телом, без промедления и сомнения. Вот цена твоего прощения.
От его слов меня замутило, но я догадывалась, что отказ не сулит ничего, кроме гибели. Вновь пала ниц, покорно склонив голову. Я почувствовала, как изменилось течение воды в кабинете — проректор уже плыл ко мне. В уме моем царил хаос, но выбора не было. Тень его массивного тела упала на мое распростертое тело, словно бы уже начав творить это насилие. Я поняла, что если я хочу выжить и вновь увидеть Джейсона, мне придется пройти через это унижение…
Покорившись неизбежному, я распростерлась на диване, дрожа от стыда и отвращения. Ректор Себастьян тут же навалился на меня, его руки жадно шарили по моему телу. Его горячее дыхание опаляло мне шею, а губы оставляли следы на ключицах.
Я сжалась в комочек, силясь сдержать рвотные позывы, когда Себастьян принялся покрывать меня грубыми безжалостными поцелуями. Его язык прочертил мокрую дорожку от шеи до впадинки между грудей, заставив меня поежиться от омерзения.
Ректор же, обезумев от вожделения, становился все более диким и бесстыдным. Он терзал меня руками и ртом совершенно бесцеремонно, не встречая ни малейшего сопротивления с моей стороны. Я безвольно обмякла, позволяя ему измываться надо мной как ему вздумается.
Вскоре Себастьян перешел к решительным действиям. Грузно навалился на меня и подмял, а
