Глава 8. Ад земной
ЛЮК
Я направляюсь к своему шкафчику, держа руку на талииАнжелики. Она лепечет что-то о своих выходных, и мне все сложнее и сложнееизображать интерес. Но, когда я поднимаю глаза и вижу Фрэнни, смотрящую на нас,на лице у меня появляется ухмылка. Я поворачиваюсь и делаю вид, что смотрю наАнжелику, кивая ее банальным россказням.
Когда мы доходим до шкафчиков, Фрэнни уже ушла, но я могучувствовать, как она скрылась в кабинете шестьсот шестнадцать и следит за нами.Ее запахом черного перца и корицы, приправленным большой дозой чеснока,пронизан каждый дюйм коридора. Я вдыхаю его наравне с имбирем, идущим отАнжелики, и энергия наполняет меня.
— А ты что делал в выходные? — спрашивает Анжелика,вытаскивая меня из задумчивости и проводя пальцем по краю выреза своей рубашки.
Я прислоняюсь к своему шкафчику.
— Да ничего особенного. А ты?
— Была отличная погода, поэтому мы поехали в пляжный домик.Тебе стоит как-нибудь...
— Звучит заманчиво, — мурлычу я, одаривая ее очаровательнойулыбкой.
Внезапно всепоглощающий взрыв зависти, гнева и ненависти,идущий из шестьсот шестнадцатого кабинета, накрывает меня с головой, оннастолько мощный, что я могу буквально попробовать его. Я греюсь в нем... и дрожу.
Анжелика немного придвигается ко мне, надувая свои полныекрасные губки, ее рука скользит по моей, замирая на краю футболки, на хвостечерной змеи — татуировки, обвивающей мое плечо.
— Это не так уж далеко отсюда. Может, мы могли бы съездитьтуда как-нибудь вечером? В пятницу, например?
Я улыбаюсь, почти не в силах сдержать дрожь, пробегающую потелу. Мое волнение никоим образом не связано с Анжеликой. Это идеальныйвариант. Именно то, что я искал.
Этот план намного лучше... Косвенный подход.
Потому что с момента, как я ушел от Фрэнни в субботу... Каксидел в темноте и бился головой об стену, словно одержимый... Всю ночь... Я,наконец, понял, что прямым подходом тут ничего не добьешься.
Дело в том, что, чтобы отметить Фрэнни, я должен иметьнеоспоримое право на ее душу. А неоспоримое право — это нечто большое, чем одингрех... Если, конечно, он не смертельный. Хотя, порой, даже всех семи смертныхгрехов не достаточно для одного раза. Мне нужна хотя бы тенденция, если непостоянство. Так сказать, образец. И сразу его не распознаешь.
Две недели. Как получилось, что это заняло так многовремени?
Я же был в ее комнате... очень близко. Запах имбиря так иструился по комнате. Даже силы бы не потребовалось. Но такими темпами Габриэльпобьет меня, с легкостью отметив ее.
Вот только дело в том, что и Габриэль нуждается в тенденции,хотя, насколько я могу судить, он ее уже получил. Если она им нужна... а ясовершенно в этом уверен... я не понимаю, почему он до сих пор ее не отметил.Но он этого не делает. Значит, на то есть причина. И значит, у меня все ещеесть время.
Не паникуй.
Этот план... с косвенным подходом... будет работать. Должен.
Я захожу в класс и готовлюсь греться в сумасшедших эмоцияхФрэнни, проскальзывая на свое место.
— Как прошло воскресенье?
Она поворачивается и улыбается мне.
— Нормально.
И я понимаю, что греться-то не в чем... ни корицы... ниперца... Их просто нет. Я стараюсь разобраться в том, что она выделяет. Но не вчем разбираться... вообще. Я стираю замешательство со своего лица и спрашиваю:
— Было что-то хорошее?
— Да нет.
— Ты в порядке?
— Да, — говорит она, улыбаясь шире.
Мистер Снайдер подходит и кладет стопку бумаг нам на стол.
— Вот последняя партия писем, Фрэнни. Перевод прикрепленвначале, как всегда. Нужна помощь с почтовой оплатой?
Она улыбается ему... не слишком счастливо.
— Нет, спасибо, мистер Снайдер. Сборы в этом месяце были чтонадо. Все покрыли.
— Не против, если я посмотрю? – Наклоняюсь так близко, что онадолжна чувствовать мое тепло.
Вздрагивает? Или мне кажется? Может, я просто принимаюжелаемое за действительное?
— Прости, но они личные, — говорит она, отодвигаясь от меня.
— Да ничего. Почитаю статьи в Глоуб. Неплохо придумано,подключить к этому учителя.
— Это работает. И мистер Снайдер делает перевод: сканируетписьма и пропускает их через онлайн переводчик. Получается, конечно, неидеально, но понятно. С теми, из Пакистана, он то же самое делал.
По-прежнему ничего. Но я уверен, что не вообразил это... онабыла в ярости.
— Ладно, — говорит мистер Снайдер, проходя между рядами. — Доставайте«Гроздья гнева» и открывайте двадцать восьмую главу. Кто мне скажет, какойконфликт раскрывается в этой части?
Я изолирую себя от остального класса, сосредотачиваясь наФрэнни. И когда мистер Снайдер просит ее почитать, я склонюсь к ней настолькоблизко, насколько могу себе позволить, почти касаясь ее. Я смотрю, как она отодвигаетсвою книгу подальше от меня и читает вслух для класса. Я закрываю глаза,укутанный шелком ее голоса.
Когда она заканчивает, мистер Снайдер возвращается к своемустолу.
— У вас есть несколько минут до звонка. Поработайте надсвоими схемами, уделяя особое внимание основному конфликту этой главы.
Фрэнни поворачивается ко мне, и я на секунду захвачен вловушку ее глаз.
— Ну?.. — говорю я, наконец.
— Что «ну»? — спрашивает она.
— Ты собираешь рассказать мне, что случилось? — Может, яполучу признание.
— Ничего не случилось. — Она мило улыбается. — Мы должныпоработать над нашей схемой.
— Хм...
Я пишу большими печатными буквами: «ФРЭННИ И ЛЮК» вверхучистой страницы в своей тетради и «КОНФЛИКТ» такими же буквами четко под нашимиименами.
Она долго смотрит на меня своими внимательными глазами, и яотвечаю ей тем же, даже не моргая. Когда звенит звонок, мы все еще смотрим другна друга. Затем она отворачивается и складывает свои книги в сумку.
— Что случилось, Фрэнни? — все еще надеюсь я.
— Ничего, — отвечает она и идет мимо меня к двери.Практически не осознавая, что делаю, я хватаю ее за руку. По выражению ее лицаи внезапно яркому запаху грейпфрута могу сказать, что моя ладонь жжет ее, но яне отпускаю.
Она изучает мои глаза, а я смотрю в ее, внезапно ощущая себясовершенно потерянным.
