– Мария, тебе что-то не нравится?
– Джон, у нас не принято врать во время обеда. Когда-то точно так мы обедали в моей семье: суп, сыр, жаркое.
– О'кей, – говорит Джон, – побеседуем после обеда.
– Нет, – говорю, – сначала я сожру ложь, из-за которой я здесь оказалась, и если тебя не стошнит, продолжим обед и беседу.
– Все, что скажешь, останется между нами.
– Сержант Джон, я здесь для того, чтобы уговорить тебя помочь мне. В одном доме ждет меня капитан Гарольд, он прячется от полиции, мы договорились перебросить его в Сербию.
– Ты пойдешь с ним?
– Я обещала.
– Любишь его?
– Не знаю… Мы подходим друг другу. Я узнала: капитан Гарольд женат, жена, сын Оливер восьми лет.
– И это не мешает тебе помогать ему бежать в Сербию?
– Да, но он хочет, чтобы я бежала с ним… До конца жизни.
И тут Джон рассмеялся, как будто попал в ногу с нашим сербским смехом, и говорит:
– Я вам помогу сделать первые шаги!
– Сама не знаю, хочу ли я теперь этого.
– Почему?
– Ну, отчасти из-за твоей внешности, в большей степени из-за твоей кассеты с Мей-лером и тем, другим, к тому же и Джон Рид, а теперь ты еще обещаешь помочь мне перебросить капитана в Сербию…
– Я готов сделать это ради тебя, но в большей степени ради романа, который сейчас пишется куда как лучше, чем сразу после высадки в Косове.
– Ладно, не надо провожать меня до самой границы, ты мне нужен только для того, чтобы заставить Скендера. Я буду тобой козырять, а он и без того позарился на маленький домик с палисадником. Там его ждет капитан Гарольд с дамским револьвером, который заставит Скендера отвезти нас к границе.
– Ой как страшно! – рассмеялся Джон.
– Нечего бояться, мы со Скендером договоримся в его кафане, и ты после этого – гуд бай!
– Да нет, я другого боюсь.
– Говори.
– Я должен увидеть тебя в Сербии.
– И как ты это себе представляешь?
– Если ты не обвенчаешься с капитаном…
– Я обвенчаю его с Сербией, потому что он, как и Мейлер, считает, что это грязная война.
– Я еще одну штуку сделаю. Попрошу генерала Кларка съездить в Сербию.
– Не смешно, – говорю, – все ждут, когда НАТО вступит в Сербию. Впрочем, это и было условием НАТО: войска входят в Сербию, и бомбардировки прекращаются.
– А теперь всерьез, – говорит Джон. – Я уверен, что мы увидимся в Сербии.
– Я буду ждать тебя, только не с войсками НАТО.
– Может, Сербия сама позовет меня, если прочитает то, что я напишу о твоей стране здесь, в Косове!
– Не думаю, что ты напишешь лучше Рида.
– Хорошо. Вот тебе моя правда, на столе. Ешь.
– Расхотелось.
– Шампанского? – спросил Джон.
– До или после кровати? – схохмила я.
– Мария, кровати не будет, пока ты не разберешься в своих отношениях с капитаном.
– Он узнает всю правду, когда мы перейдем границу.
– Сейчас наша граница – «может, увидимся в кровати»!
– Я люблю тебя, – озорно сказала я.
– Я не люблю тебя, – говорит Джон, – я тебя только обожаю.
– Ты прав, и, как сказал один крестьянин по фамилии Пруст, – «всякий выбор в любви ошибочен».
– Если эта любовь не начинается в Белграде.
– Если в Белград не входит генерал Кларк.
– Тогда я приеду сам. С новой книгой про тебя и про Косово.
Я ела и, рассматривая красную морковку, раздумывала: как ее лучше съесть – сырую или вареную? Я сама была как морковка. Как бы выскочить из этой кастрюльки с жизнью? Единственное, что я еще могла чувствовать – голод. Говорят, после чувства голода второе место среди человеческих потребностей занимает секс, но я не чувствовала ни малейшего желания броситься в объятия Джона.
– Шампанское? – спросил Джон.
– Да, спасибо.
Джон аккуратно, глядя на меня, взял бутылку, и я подумала: сейчас он начнет рассказывать, как мне поступить, если он после обеда и шампанского предложит мне остаться в палатке, а он будет изображать Милоша Обилича. Я же – разрубленного турецкого султана.
– Я с трудом научился открывать шампанское, – начал Джон. – Знаешь этот обычай – резко вынимать пробку, чтобы шампанское струей хлынуло из горлышка? Нет, моя дорогая Мария, нельзя стрелять пробкой, как бы это ни было приятно. Вино выливается, пузырьки пропадают. Потому, чтобы правильно открыть шампанское, следует аккуратно удалить с пробки проволоку…
Джон объяснял серьезно, по-профессорски. Я отщипывала кусочки от тостов и, как бы восхищаясь его знаниями, смотрела, как открывается бутылка шампанского. Как открывают человека, чтобы он не выплеснулся…
Джон продолжал свою игру:
– Держим бутылку одной рукой, а пробку – другой, потихоньку вращаем бутылку и не спеша вынимаем пробку, ласково ее уговариваем. Если мы все делаем правильно, шампанское производит звук, напоминающий вздох. Вот он, послушай. Кто-то написал, что этот вздох шампанского напоминает вздох женщины, достигшей оргазма. Попробуй!
Я пригубила шампанское и улыбнулась со вздохом, сделав второй глоток. Потом спросила:
– Что это за шампанское?
– «Дон Периньон». Надеюсь, ты ощущаешь аромат, напоминающий запах подгоревшего хлеба и мокрой земли?
– С такими познаниями тебе лучше бы работать в «Баре Кукри».
– Пока ты спала, мне уже сделали это предложение. Сегодня вечером в «Баре Кук-ри» будет вечеринка, посвященная агонии романтизма.
– Чего?
– Агонии романтизма.
– На кой агония? Я имею в виду… Я не могу. Ты и сам знаешь. Мне надо Скендера отыскать и решить наконец… Я не могу оставить почти арестованного капитана Гарольда в маленьком доме с большим палисадником!
– Теперь я – капитан Гарольд, если не арестованный, то уж точно не свободный, потому что я с тобой… Давай потанцуем! Сначала в бар, а потом, напившись, отыщем Скендера.
– Ты пойдешь со мной…
– Маленький домик, большой палисадник, роман сам собой сочиняется. Ты решай – или едешь в Сербию с капитаном, или остаешься в Приштине?
– Работать на кухне?
– Нет, я отвезу тебя в Париж, я там должен усовершенствовать свои знания о шампанском: какое пьется за поздним завтраком, какое – в полдень, какое в обед. Про ужин я знаю, но меня интересует иной напиток – тот, который употребляется для поднятия духа в воскресенье.
