чем дело? Кто-то идет? Я кидался к окну и выглядывал наружу, но никого не видел и испытывал горькое разочарование, когда становилось понятно, что гостей не будет. Всегда было интересно, когда к нам кто-то приходил. Гости делились новостями, а иногда рассказывали всякие истории; наблюдать за пришедшими было одно удовольствие. При том, что гости отличались от жителей Хали, смотреть на них в упор запрещалось, и моя мать зорко следила за соблюдением правил поведения, строго наказывая мне не глазеть на гостей. Это было излишним: я обладаю врожденным чувством такта и всегда веду себя очень естественно. Хотя теперь я сожалею, что мало рассматривал гостей, разве что сбоку, издали, и не очень хорошо помню, как они выглядели. Но слушал я их очень внимательно. Если гости задерживались, их хорошо кормили, и мать иногда давала мне доесть остатки еды со стола. Это делало визиты гостей в моих глазах еще более привлекательными.
Почему же лаял пес? Я не видел, чтобы к нам кто-нибудь шел. Но он не лает без повода. Если бы он учуял собак, живущих в Брейдабольсстадюре или Герди, то смотрел бы в ту сторону и при этом бы выл. Но пес не выл. Он сосредоточено смотрел вниз в сторону пустоши Эйр. Там не было видно никакого движения, весь скот уже находился в хлеву. Однако Песик продолжал лаять отдельными заходами, длинным и яростным повторяющимся лаем, словно с ним что-то случилось. А какая же сейчас хорошая погода, на небе сверкают звезды, над конюшней Гнедого взошла луна, отражаясь в море сверкающими лучами. Как я хотел бы сейчас выйти в море, туда, где переливаются эти отблески!
– За кем ты, черт побери, так тянешься в окно, хочешь кого-то затащить домой?! – сказал мне сзади со своей кровати дед Бенедихт.
– Я никого не тащу домой. Никто к нам не идет.
Гав-гав-гав-гавгавгавгавгавгавгавгав.
– Из-за чего этот чертов пес лает?
– Должно быть, учуял что-то сверхъестественное.
– Черт, значит он может видеть что-то сверхъестественное!
Гавгавгавгавгав-гав-гав-гав-гав.
– Иногда Песик беспокоится перед приходом людей с Рейниведлира, – сказала бабушка Гвюдни.
Но посмотрите! Вот пес замолчал, приподнялся и начал смотреть куда-то в одну точку. Он определенно что-то видит. А теперь Песик опять принимается лаять с еще большей силой, словно нечто приближается к хутору. Теперь он смотрит на конюшню Звездного, будто кто-то стоит рядом с ней. Затем взгляд пса начал опускаться, словно этот кто-то уже приближается к дому со стороны огорода. Я старательно разглядываю залитую лунным светом улицу, но ничего не вижу. Явно это что-то нечистое. Далее Песик прыгает на переднюю стену дома, всматривается вниз на дорожку с диким лаем и рычанием, как будто прогоняя кого-то, идущего к восточной стороне хутора, потом резко останавливается у фасадной стены кухни, молчит, поворачивается и преспокойно шагает в обратном направлении к бадстове, смущенный, с поджатым хвостом, будто боится или стыдится того, что кого-то упустил, затем ложится у окна бадстовы, сворачивается клубком и засыпает.
Из-за чего был весь этот шум и гам? Песик явно что-то видел. Но что? Загадка. Как бы то ни было, но я получил важный урок, поняв, что существует нечто, чего мне не дано ни видеть, ни слышать.
Было что-то особенно приятное в собачьем лае по вечерам. Тогда всегда кто-то приходил, и гавканье обращало на себя внимание людей в самое спокойное вечернее время. Когда лай раздавался в кромешной тьме, он будоражил воображение больше, чем при свете луны, порождая всякие фантазии. Можно было смотреть в темноту и не видеть ничего, слушать тишину и не слышать ничего. Но тем не менее там что-то было.
В Герди был пес по прозвищу Шпора. У него были прибылые пальцы[45] на всех ногах, отсюда и кличка. Как я слышал, все такие собаки обладают даром ясновидения и их побаивается нечисть. Были и псы с прибылыми пальцами лишь на некоторых лапах – про них говорили, что они не всегда могут видеть потусторонние силы и не так страшны для нечисти.
Я думаю, что у Песика не было прибылых пальцев на всех четырех лапах. Не знаю, имелись ли они у него вообще. Но я так часто наблюдал за его поведением по вечерам, что не сомневаюсь в его ясновидческих способностях. И его знание, превосходившее знание людей, придавало долгим зимним вечерам в Хали особый колорит.
11
К западу от бадстовы находилась еще одна группа построек, отделенных от нее проходом. Его высота была такой же, как и у прохода между бадстовой и кухней. Эти постройки представляли собой стоявших стена к стене два дома с остроконечными крышами и деревянными фасадами, которые соединялись друг с другом. На самом деле это был один дом, разве что с двумя фасадами, и его части назывались «восточный дом» и «западный дом». Доски задней стены были просмоленными, а по краю крыши окрашены в белый цвет. Фасад на всю высоту обшит широкими листами фанеры. Листов было много, и они закрывали стыки между досками в стене, придавая ей живописный вид. Если ты смотрел на них издали, то казалось, что они разговаривают с тобой.
В нижней части фасада западного дома находились два шестистворчатых окна. Они были больше, чем переднее окно в бадстове. Сверху посередине между ними располагалось окно поменьше, с четырьмя створками. Рамы окон были сделаны из обструганных планок и окрашены в белый цвет.
В восточном доме окон не было – только высокая дверь со стороны фасада, с косяками из обструганных досок, выкрашенных в белый цвет, а за ней – внутренняя дверь зеленого цвета с замком на защелке. Замок этот имел необычную форму: к внешней стороне двери был прибита ручка – тонкая железная трубка, согнутая в полукруг. Выше нее через дверь проходил железный стержень, внешний конец которого был сплющен и немного напоминал большой палец руки. Если нажать снаружи на стержень, его внутренний конец поднимал засов с крюка, вбитого в косяк. Так дверь открывалась снаружи. А чтобы ее закрыть с улицы, нужно было нажать большим пальцем на плоский конец стержня и тут же отпустить – тогда засов падал на крюк. Когда же дверь открывали или закрывали изнутри, то засов поднимали вверх пальцем и убирали его с крюка или же вставляли обратно. В Хали не запирали входные двери, и я не припомню ни одного случая, чтобы в этом была необходимость, – этих слов достаточно, чтобы дать читателю представление о порядочности жителей Сюдюрсвейта.
Западный дом
