Книга Последний обоз - Анна Соло

Тут в воротах кабака показался Малёк. Проходя мимо почтенной компании, он поклонился и обронил с самым простодушным видом:

— Дядь Груздь, там у тебя на репище чужие куры роются.

Груздь быстро опустошил свою кружку, поднялся и грозно заявил:

— Пойду гляну, чьи там куры. Бывай, Добрыня. И вы, почтенные, тож.

Уже через миг он решительно топал по Торговой тропе в сторону брода через Кривражку, а за ним как-то незаметно пристроились ещё пятеро крепких угрюмых мужиков.

А Малёк неторопливо проследовал через кабацкий двор и встал у двери, разглядывая окружающих и, вроде бы, совсем не интересуясь Добрыниным возком. Из мешка у него за плечами торчали охвостья десятка стрел с уже знакомым Нароку подкрашенным красным оперением.

— Глянь-ка, — шепнула Омела Тише, кивая на него.

— Знаю, — буркнула та недовольно, — Была б охота на эту бесстыжую морду глядеть.

Однако, понаблюдав украдкой за Тишей, Нарок вскоре стал свидетелем презанятного обмена знаками между ней и Мальком.

Оба неотрывно следили друг за другом, хоть и пытались всячески это скрыть. Постояв немного неподвижно, Малёк достал из-за пазухи пряник сердечком и с многозначительным видом понюхал его. Тиша фыркнула и отвернулась, но продолжила коситься на Малька краем глаза. Он слегка посмурнел, спрятал пряник и неторопливо провёл ладонью по рукаву, украшенному добрым десятком разноцветных нитяных косичек. Одна из плетёночек была пошире и посложнее прочих: на тесьме в двенадцать нитей чередовались белые ушастые мордочки кролика и силуэты птички. Подцепив плетёночку пальцем, Малёк натянул её, словно собрался порвать. Упрямо поджав губы, Тиша придвинулась поближе к Нароку, вытащила из котомки бёрдышко, на котором недавно плела обережку для Вольника, и старательно, напоказ продолжила работу. Малёк засопел от огорчения, вытащил нож, срезал с рукава и сбросил наземь все плетёнки, кроме той, с кроликами. Потом он снова достал пряник и принялся крошить его себе под ноги.

— Ты что творишь, глупая? — испуганно зашептала Омела, — Зачем дразнишь? Заиграет ведь парень, порвёт обережку — назад не совьёшь!

— А пошто он, предатель, батю с дядькой Добрыней о засаде не упредил?

— Он же тебе сказал. Чего сама смолчала?

— Я бате говорила! Будто моим словам кто верит! Малёк охотник, лесной ходок, а я кто? Девка глупая!

— Постой-постой, — вмешался в их разговор Нарок, — Получается, Малёк ещё на вечёрке предупредил тебя, что Кролики нападут на обоз?

— Это не Кролики, — сказала Тиша, густо покраснев и кусая с досады губы, — Старый Кроль не настолько дурён, чтобы своих работничков под стрелы гнать. Он сперва Чину с Мальком заслал поглядеть, кто обоз ведёт. Будь при возке вместо тётки Лебеди какой-нибудь растелёп, тогда б Кролики не звали нас к себе на вечёрку, а сами ещё до утра в гости нагрянули. И стрелять по обозникам никто бы не стал. Они обычно только патрульных бьют, если те ерепенятся. Просто взяли б с дядьки Добрыни отступного за проезд, и всё.

— А кто ж тогда напал на нас при переправе? — спросил Нарок, чувствуя, что в получившейся картинке явно чего-то не достаёт.

— Чужие парни ссамовольничали. Обидно им, видать, показалось, что сестрица Омела с приоградцем милуется. Да ещё и Вольник после кое-кому табачку на хвосты насыпал…

Нарок призадумался. В Тишино объяснение верилось слабо. Подраться из-за девки на кулачках — дело хорошее и вполне понятное. Но чтоб стрелять из-за кустов… Нет, причина была в другом, и этот чумазый мелкорослый парень что-то о ней знал. Пожалуй, с ним следовало потолковать. Но оставлять девушек без пригляда не годилось. Нарок с тоской уставился на Торвин. Она то ли почувствовала его взгляд, то ли всё это время издали наблюдала за ним, и потому почти сразу же вернулась к возку.

— Что, тоже смазка требуется?

— Мне только перекинуться с кое-кем парой слов…

— Топай, нечего оправдываться, — и Торвин с хмурым видом уселась на облучок.

Разом вспотев от получившейся неловкости, Нарок направился к Мальку. Но стоило патрульному зайти на кабацкий двор, парень надвинул шапку на глаза и живо юркнул внутрь заведения.

— Эй, служба! — тут же радостно окликнул Нарока Зуй, — Никак, выпить решил? Иди сюда, угощаю!

Зуй и Добрыня сидели у стены, понемногу "уговаривая" уже второго гуська. Глаза их замаслились, на щеках залёг хмельной румянец. Едва Нарок подошёл, Зуй плеснул в свою кружку самобульки, чуть пригубил и щедро протянул гостю:

— Изволь…

Догадавшись, что отказываться никак нельзя, Нарок принял угощение, глотнул — и закашлялся, едва не выронив кружку. Самобулька, гадина, оказалась куда как крепка! Зуй со смехом перехватил у него посудину и опрокинул себе в рот остатки, а Добрыня сунул Нароку в руки ломоть серого хлеба.

— Закусывай. Без закуси поперву туго идёт.

Нарок поспешно вцепился зубами в предложенную снедь.

— За что ты вдруг Малька бить собрался? — спросил Зуй, заново наполняя кружку.

— И в мыслях не держал. Я поговорить…

Зуй с Добрыней переглянулись и дружно заржали, словно услышали нечто небывало весёлое. Потом Зуй снова сунул едва початую кружку в руки Нароку, а Добрыня со своей стороны протянул кус хлеба.

— Пей давай, чудо загридинское! Угощайся!

Вторая кружка пошла куда легче. В животе приятно потеплело, а мир вокруг заиграл новыми красками. Добрыня с Зуем, добродушно посмеиваясь, принялись наставлять Нарока в лесном вежестве:

— Ты, братец, не пугай людей, не при на них, словно проглотить хочешь. Ежели надо к кому подойти, иди как бы мимо.

— И это… Не таращись своими глазищами прямо в морду, смотри чуть в сторонку.

— Верно Зуй говорит! А ещё вернее — купи пол-гуська, да предложи Крольчонку с тобой тяпнуть. Вот и потолкуете.

Малька Нарок отыскал в кабаке, возле стойки с товаром: кабатчик неспешно наполнял ему кружку. Памятуя о советах Добрыни и Зуя, Нарок сделал вид, что парнем совершенно не интересуется. Он подошёл, достал из кошеля четыре медяка и выложил их рядком на стойку. Кабатчик глянул уважительно, поставил перед ним полувёдерную и посуду. Нарок покосился на стоящего рядом Малька и буркнул:

— Идём выпьем. Угощаю.

Они уселись на лавке у стены.

— Тебе чего от меня надо, чёрная куртка? — едко поинтересовался Малёк.

— Спросить кое о чём хочу.

— Валяй. Может, и отвечу, — заявил Малёк всё так же дерзко и замер в ожидании. От Зуева угощения у Нарока и так уже слегка плыло в глазах, но по лесному обычаю угощать, не прикладываясь самому, не годилось. Поэтому, тяжко вздохнув, Нарок наполнил кружку, сделал из неё добрый глоток и протянул Мальку.

— Ты уже давно тишком идёшь за обозом. Для чего? Своих наводишь?