Нам трудно представить, как думает ребенок. Точнее, как ондодумывает мир. Когда-то люди не знали, что Земля круглая, и считали ееплоской, думали, что у нее есть край — «там, на краю света». Все это из областидодуманного. Ребенок живет в этой области. Он знает так мало, что остальное емуприходится элементарно додумывать. Когда же мы начинаем рассказывать ему очем-то, что находится за этим «краем», он теряет всякий интерес, а если ислушает, то «понимает» как-то очень по-своему. Для него все это сродниконструкции — «там чудеса, там леший бродит». Отсутствие соответствующего опытаделает его размышления фантастическими.
Вот почему физику, например, в школе не преподают с третьегокласса — это бессмысленно. Хотя, казалось бы, самое время: чтобы детиразобрались в особенностях «земного тяготения» и перестали носиться по школьнымкоридорам, подвергая свою жизнь риску величиной в ньютоновскую «джи»(гравитационную постоянную).
Привычка всего прочнее, когда берет начало в юных годах; этоназываем мы воспитанием, которое есть, в сущности, не что иное, как раносложившиеся привычки,
Фрэнсис Бэкон
Но нет, преподаватели не торопятся. Есть ли этому научноеобъяснение? Разумеется! Только к десяти-одиннадцати годам ребенок начинаетразбираться не только в массах и объемах (колбаски и шарики), но еще и в таких«переменных», как время и скорость. Он научается пользоваться измерительнымприбором под названием «эталон», а главное — начинает понимать, в чем смыслэтого «эталона».
Впрочем, он еще вполне может ошибиться в решении знаменитойзадачки: «Что станет с уровнем кофе в стакане, если сахар в нем растворится?»Так или иначе, но прогресс налицо: ребенок, в целом, обретает способностьвидеть взаимосвязи между объектами, упорядочивать предметы в пространстве,решать проблемы перспективы и простые физические задачи. Раньше ему нужна быланаглядность — или конкретные яблоки сосчитать, или, на худой конец, «поездвыехал из пункта А в пункт Б со скоростью…», а к одиннадцати годам оносваивается с использованием абстрактных формул. Ребенок начинает постепеннопонимать, почему мы делим «расстояние» на «скорость», а также получаем в ответене целое число, а какую-то странную историю «после запятой».
Полагаю, моему читателю не так уж интересен тот факт, что кодиннадцати годам ребенок достигает такого уровня развития, что уже вполнеможет понять, хотя бы и в самом общем приближении, сущность абстрактнойформулы. Но смотрите шире! Если ребенок научился пользоваться элементарнойалгебраической формулой, это значит, что он научился экстраполировать общиеправила на частные случаи. Конечно, он делает это еще не слишком ловко и,предпочитая жить по старинке, не слишком часто. Но теперь у родителей наступиласчастливая пора — они могут заняться педагогикой в том виде, в котором они себеэто представляли, когда их ребенок только обнаружился во чреве матери!
Те пространные объяснения «законов жизни», которыми родителиобычно пичкают своего ребенка начиная с месячного возраста, в принципе и прихорошей «артподготовке» могут быть им по-настоящему поняты только в возрастеодиннадцати лет. Он не только послушает их с умным видом, но даже, возможно, иприменит в своей жизни. Если, конечно, родители так преподнесут ребенку этисвои знания о жизни, что он захочет этим правилам следовать. Тут многое, знаетели, зависит от формы подачи…
Очень важно, чтобы главные вещи в своей жизни ваш ребенокуслышал именно в этом возрасте — в десять, в одиннадцать лет. А многие родителик этому времени уже выдыхаются. На протяжении первого десятилетия онибезуспешно рассказывают своему ребенку, как нужно жить и почему это правильно,хотя он еще не в силах понять эту премудрость. Когда же это, действительно,пора говорить, педагогический задор родителей уже, как правило, находится нижеплинтуса. Они не верят ни в себя как в талантливых учителей, ни в ребенка как вталантливого ученика. Дело пущено на самотек, а в результате ребенок услышит«главные вещи» там, где он их услышит. Подчас получается, что эти главные вещион воспринимает от людей, которые, в ряде случаев, не говорят ему ничегохорошего, и «главным» для ребенка становится совсем не то, что хотелось бы.Так, может, поберечь педагогическое красноречие до этого момента? Рассказывать,конечно, можно и раньше, но вот ждать понимания раньше одиннадцати лет — этонаивно и неправильно.
Товарищи воспитывают гораздо лучше, чем родители, ибо им несвойственна жалость.
Андре Моруа
Не видишь?.. Мы думаем!
Если ребенку меньше десяти лет, психотерапевт думает нестолько о том, как «лечить» самого ребенка, сколько о том, что сказатьродителям. В этом возрасте ребенок все еще живет в предлагаемыхобстоятельствах, а эти «обстоятельства» — и есть его родители. Именно они, побольшей части, и создают то «электромагнитное поле», в котором, как электрон,двигается ребенок. Самостоятельно изменить свое отношение к обстоятельствамвнешней среды ребенок пока еще не в состоянии. Только послеодиннадцати-двенадцати лет психотерапевтическая консультация ребенка может бытьболее-менее успешной. Но и то, успех ее будет напрямую зависеть от того,насколько ясные и четкие инструкции получит ребенок. Ожидать, что он начнетпо-настоящему серьезно осмыслять себя и свое поведение, дочетырнадцати-пятнадцати лет вряд ли стоит. Чтобы психотерапевтическаяконсультация не была бессмысленной и бесполезной, ребенок должен уметь непросто рассуждать о жизни, но и менять свое представление о жизни(соответствующую «картинку» внутри своей головы) с учетом критическойинформации. А выделывать эти «фокусы» он начнет только с одиннадцати лет, аполучаться они у него будут толком лишь после четырнадцати.
С одиннадцати и до четырнадцати лет мышление ребенкаразвивается в направлении увеличения его способности к абстрактному суждению.Ребенок учится вырываться из пут конкретных обстоятельств, которые все ещепродолжают его засасывать, и смотреть на происходящее «со стороны», «сверху».Когда мы говорим семилетке: «Не дерись!», он отвечает:
«А он первый начал!» Мы пытаемся сказать, что, мол, неважно, кто первым начал, а важно, кто первым закончил, потому как тот, ктозакончил драться первым, тот и умнее. Понятно, что, пока мы произносим эту своюпламенную речь, противники, если они еще находятся в зоне взаимнойдосягаемости, уже успевают обменяться следующей серией ударов. И немудрено:ведь теория пока ребенку не понятна (она звучит для него, извините, как детскийлепет), а конкретная ситуация держит, и ему — нашему ребенку — просто непереключиться, он весь, с головой, ногами и ушами, в этой драке, переживаетчувство обиды, несправедливости, злости.
К одиннадцати годам понятия приобретают в сознании ребенкаопределенный «удельный вес». Теперь они имеют сущностный признак, а значит, имиможно оперировать, опираться на них. Теперь фраза: «Не важно, кто первымначал…» — постепенно обретает для ребенка свое истинное значение. Когда тыпонимаешь, что «умнее» — это высокая и качественная оценка человеческихдостоинств, ты вполне можешь отказаться от очередной контратаки, компенсировавполученный пинок противника возросшей самооценкой. И в этом, возможно, самасуть абстрактного мышления.
