того механизма, который двигает Полк вперед. Но прежде, чем они достигнут этого этапа своей карьеры, им предстоит пройти долгий путь.
В любое время на протяжении первых четырех лет службы в САС человек может быть либо отправлен обратно в свою первоначальную часть, либо полностью принят в Полк. По сути, это означает, что у него есть четыре года, в течение которых он должен себя проявить. Его аттестационные документы подписываются командиром эскадрона и передаются в штаб Полка[42], где их подписывает полковой сержант-майор, который добавляет к ним словесный портрет оцениваемого, а оттуда они попадают к адъютанту[43], заместителю командира и, наконец, к командиру части. Если все они согласны и подписывают бумаги без оговорок, то оцениваемый военнослужащий продолжает службу в САС.
Недостатки в человеке обычно первыми замечают командир эскадрона или его сержант-майор, в основном потому, что они видят его каждый день каждой недели. Если недостатки серьезные — по крайней мере, с точки зрения Полка, — его вызовут и скажут, что он не рекомендован для службы в Специальной Авиадесантной Службе. В конце концов, его вызовут в кабинет командира и сообщат, что он не соответствует требуемым стандартам и что ему придется вернуться в свою первоначальную часть.
Когда кто-то становится «ВВЧ», его никогда не отправляют обратно с плохой аттестацией и не сообщают в его подразделение, почему его отправили обратно. Просто в его личном деле отражается тот факт, что его служебные навыки в САС больше не требуются. Дело в том, что каждый, кто проходит отбор и добивается успеха, — это человек иной породы. И он вернется в свой полк не только гораздо лучшим солдатом, чем большинство военнослужащих в нем, но и тем человеком, которому есть что предложить этому полку. Другими словами, то, что его не сочли подходящим для САС, ни в коем случае не означает, что он не является хорошим солдатом. На самом деле, если бы он не был особенным, он никогда бы не добился таких успехов.
Четыре года — большой срок для того, чтобы побыть под пристальным вниманием, однако довольно часто недостатки человека не проявляются в течение многих месяцев. Например, может упасть его уровень физической подготовки, или он может превратиться в «казарменного юриста»[44], хотя таких у нас было не так уж и много. Когда я пришел в полк, один старослужащий сказал мне: «Мнения — как задницы. У каждого из нас оно свое». Имейте в виду, что военнослужащие полка повсеместно откровенны и любят высказывать свое мнение, потому что все они склонны считать себя начинающими генералами. (Если это кажется смешным, стоит обратить внимание на то, что за последние годы в Британской армии появилось большое количество генералов высокого ранга, которые являются бывшими солдатами САС). Кроме того, им нравится звук собственного голоса.
Некоторых отправляют обратно в свои части, потому что они просто не могут вписаться в коллектив, других — потому что их интеллект не всегда соответствует уровню, необходимому для работы, которую они призваны выполнять. Последнее может не проявляться до тех пор, пока человек не пройдет ряд сложных учебных курсов, посвященных, скажем, медицине, связи или минно-подрывному делу, где сложность предмета и требуемые технические знания могут погубить всех, кроме самых лучших.
Что касается САС и потерь, то когда человек получает ранение, особенно в полевых условиях, ему должна быть оказана самая лучшая неотложная медицинская помощь, пока он не попадет в руки квалифицированных хирургов. Для прохождения медицинской подготовки Специальная Авиадесантная Служба отправляет своих бойцов в несколько госпиталей по всей стране, которые с пониманием относятся к нашим потребностям в части медицины, что позволяет нам получать практический опыт.
Вместе с приятелем по имени Джок я был направлен в госпиталь Национальной Службы Здравоохранения[45]на южном побережье. Прибыв туда в понедельник утром, мы отправились в отделение травматологии, где первым, с кем мы столкнулись, был Ричард Вилларс, бывший офицер медицинской службы САС, который впоследствии написал книгу о своем опыте службы под названием «Кромка ножа: жизнь хирурга специального назначения»[46]. После ухода со службы Рикки стал консультирующим врачом-ортопедом, и это был его первый день в больнице. Он пригласил нас в свою клинику. Надев белые халаты, как настоящие врачи, мы расселись позади него, пока он устраивался за своим рабочим столом.
Через некоторое время в дверь постучали, и в кабинет вошла пожилая женщина лет восьмидесяти. Рикки улыбнулся ей и беззаботно сказал:
— Проходите, голубушка, садитесь. — Когда она устроилась поудобнее, он спросил: — Так что у вас?
Она тут же начала бессвязно излагать свою жалобу, суть которой сводилась к тому, что у нее так сильно болит плечо, что она не может спать. Рикки не согласился; он сказал, что болит не плечо, а шея, после чего они несколько минут спорили об источнике ее боли.
По итогу он отправил ее в рентгеновское отделение, и через час она вернулась, сжимая в руках снимки. Наш приятель посмотрел на них и заметил:
— Разве это шея, голубушка? Это же просто мешок с костями. — И заявил, что для облегчения ее боли, он собирается сделать ей вытяжку. Однако старушка все еще не сдавалась.
— А как же мое плечо? — раздраженно спросила она, по-прежнему не веря. И вновь он сказал ей, что проблема в шее. Когда бедная старушка уходила, она крикнула:
— Попробовал бы ты спать с моим плечом!
Дверь с грохотом захлопнулась за ней. Мы посмотрели на консультанта-ортопеда. Он ухмылялся.
— Ну ты и засранец! — произнес я.
На что он, все еще ухмыляясь, ответил:
— Вы должны обращаться с ними твердо.
Если не обращать внимания на такие моменты, медицинский курс оказался увлекательным. Бóльшую часть времени я проводил в реанимационном отделении, наблюдал за операциями в операционной, делал вскрытия — простые патологии — и провел некоторое время в палатах. Мои знания росли, и бóльшая их часть осталась со мной, так что я даже знаю, как ампутировать ногу. Но должен сказать, что я бы ни одному товарищу из САС не позволил бы отрубить мне ногу. Предпочел бы рискнуть гангреной…
Когда летом 1977 года я с другим сотрудником САС отправился на курсы повышения квалификации в другой госпиталь, на этот раз на северо-западе, главный врач-консультант не разрешил нам надеть белые халаты, сказав, что вместо них мы должны носить зеленые халаты — такие же, как у больничных санитаров. Будучи слегка раздосадованными этим, мы позвонили начальнику медицинской службы в Херефорде и пожаловались на такое распоряжение, но он сказал нам не
