придет время прыгать, он встанет на рампу самолета спиной к краю, а я стану лицом к выходу и буду держаться за своего инструктора. Затем мы выпадем из самолета, и я перейду в свободное падение. Таким образом, он сможет поддерживать меня в устойчивом положении, пока я буду делать все, что требуется, чтобы его сохранить. Затем, когда мы достигнем высоты 3500 футов, он меня отпустит, я открою парашют, и обеспечу полное наполнение купола.
Однако вновь вверх взяла моя гордость. Будучи благодарным ему за помощь, я услышал свой голос: «Ну вот что, Джон, почему бы мне не прыгнуть самому? Иначе они все будут издеваться надо мной. А потом в воздухе ты подойдешь и сразу же соединишься со мной, приведя меня в стабильное состояние». Не зная о моей полной неумелости, он согласился, и потом мы еще в течение часа тренировались на земле, потому что я не делал затяжные прыжки уже три года.
На следующее утро я пристегнул парашют и всю остальную атрибутику, не в первый раз задаваясь вопросом, а нахрена оно мне надо. В авиадесантной роте в тот день с высоты 13000 футов прыгали двенадцать человек. Я должен был прыгать первым, за мной следовал Джон и остальные ребята. После бесконечной игры на нервах открылась хвостовая рампа. Загорелся красный свет, затем зеленый, и я бросился вперед, переворачиваясь в воздухе, чтобы занять правильное положение для свободного падения, но сразу же потерял устойчивость. Оказавшись в потоке воздуха, я кувыркался в разные стороны, пытаясь обрести устойчивость.
Где, черт возьми, Джон? Он же должен подойти ко мне, но я не видел ни его, ни остальных парашютистов. Земля и небо кружились то вверх-вниз, то вправо-влево, я мчался к земле подобно тряпичной кукле, сброшенной с крыши здания. Меня охватил ужас — и это еще вежливое преуменьшение того, что я чувствовал. По мере того, как земля стремительно приближалась ко мне, эта чертова штука на моем запястье, называемая альтиметром, отсчитывала все меньшую высоту. Где, черт возьми, Джон?
Через несколько секунд после прыжка, находясь в небе, я отчаянно пытался обрести устойчивость, но все было безнадежно, совершенно не в моих силах. В одну секунду я падал головой вперед, а уже в следующую — лежал на спине и смотрел в небеса. И в тот момент, образно выражаясь, небеса казались мне слишком, слишком близкими.
На высоте 4000 футов я потянул за ручку. Бам! Парашют раскрылся, ремни врезались в меня, перехватив дыхание. Слава Богу, у меня был купол. «Если я не буду умничать, то смогу это пережить», — подумал я, приказав себе оставить все в покое. Ничего не трогать, ничего не делать, просто приземлиться.
И я приземлился.
На последующем подведении итогов ребята сказали, что как только я покинул хвостовой отсек, я стал настолько нестабильным, что они не смогли ко мне приблизиться. Очевидно, вся рота пыталась поймать меня, но я падал как камень, быстрее, чем кто-либо мог лететь в своем свободном падении. В конце концов, им это удалось, и хотя я никого не видел, один парень из роты, Стэн, который в свободном падении мог «летать» подобно птице, сумел сконцентрироваться и схватить меня. Его самого я не видел и ничего не почувствовал, но именно он стабилизировал меня. Именно в тот момент я потянул за ручку, почувствовал удар, когда парашют раскрылся, и увидел над собой купол. К тому времени Стэн уже унесся в вихревом потоке, и я уж было подумал, что это просто удача, которая безопасно раскрыла мой парашют. Выслушав остальных на подведении итогов и поразмыслив о том, что могло произойти, я утвердился во мнении, что могу обойтись без затяжных прыжков. Этого мнения я придерживаюсь и по сей день.
Вскоре после зачисления в часть кандидат знает, в какой эскадрон он попадет, потому что именно там есть вакансии. В случае моего набора, пятеро из нас были определены в эскадрон «D», в котором было две вакансии в мобильной роте и три — в лодочной. Нам сказали, чтобы мы сами определились, в какую роту мы хотим пойти, и все захотели попасть к мобильщикам, — отчасти потому, что мы уже представляли себя за рулем хорошо вооруженной машины, рассекающей по всей стране, но в основном из-за того, что никому из нас не нравилась идея работать бóльшую часть времени в холодной воде.
По прибытии в эскадрон «D» нас в алфавитном порядке вызвали в кабинет тогдашнего командира эскадрона майора Брюса Нивена. Поскольку моя фамилия начинается на «R», в списке я был четвертым. И естественно, что первые двое, пришедшие на прием к боссу, отдали предпочтение мобильной роте. Глянув в свои бумаги, командир сказал:
— Так, Рэтклифф, отправляешься в лодочную роту.
Я знал, что он так и скажет, но решил попытаться заставить его передумать. Упорно стоя перед его столом, я несколько нервно ответил ему, что предпочел бы пойти в мобильную роту.
— Ты пойдешь туда, где есть вакансия, а вакансия есть в лодочном подразделении, — последовал предсказуемый ответ. Я не двинулся с места.
— Нет, сэр, — произнес я, — я не переношу воду. — Майор Нивен недоуменно посмотрел на меня и спросил, не боюсь ли я воды. — Я не боюсь воды, сэр. Просто я не очень уверен в ней.
Должно быть, по какой-то причине это задело командира, в результате чего Дэнис, один из парней, который побывал в его кабинете до меня, был переведен из мобильной роты в лодочную вместо меня. Вот так я и попал к мобильщикам, ездил на «Ленд Роверах», пока Дэнис занимался плаванием. Это был полезный урок того, что в САС ты сам определяешь свою удачу. Пусть я и добился своего, но подставил своего товарища, и он никогда не простил меня за это.
Когда человек зачисляется в Полк, он попадает на иную карьерную лестницу. В течение первого года службы он сохраняет звание, которое у него было на момент прихода в часть, и получает жалование, соответствующее своей должности в предыдущем полку или части. По истечении этого года он полностью восстанавливается в новой должности и становится рядовым, хотя в качестве стимула для продолжения службы в части, ему платят столько же, сколько капралу в обычном подразделении; в звании капрала ему платят столько же, сколько сержанту. После этого он не может получить звание сержанта, пока не прослужит в Полку не менее семи лет. Однако, как только такие люди получают звание сержанта, мы рассматриваем их как движущую силу САС, важнейшими частями
