прочищало дорогу. Ледоход стирал молодую поросль и уносил вниз по течению все, что валялось на берегу. В осиновых рощах было светлее и просторнее. Листья уже пожелтели. Порывы ветра рвали их с вершин, и они сыпались вниз и устилали ковром похолодевшую землю.
В одной из таких рощ Уа выследил однажды целую семью торфяных оленей. По всем правилам охотничьего искусства Уа обошел стадо и начал подкрадываться против ветра. Делал он это мастерски. Скоро он уже заметил старого, самца, большерогого торфяного оленя, и четырех самок с молоденькими оленятами. Он соображал, какой из оленей ближе всего должен подойти к его засаде, как вдруг что-то темное упало с дерева…
Одна из самок сделала огромный прыжок и, закинув голову, ринулась через кусты. Она мчалась прямо к тому месту, где стоял Уа. Охотник увидел зверя, вцепившегося в шею оленя. Поровнявшись с кустами, за которыми прятался Уа, олень остановился. Колени его подогнулись, и он рухнул на землю, дрожа всем телом и брыкаясь задними ногами.
В один миг Уа выпрыгнул из кустов и изо всех сил вонзил хищнику копье ниже лопаток. Удар был так силен, что кремневое острие пробило сердце: фонтаном забила струя крови. На издыхающем олене извивалась в судорогах черная «унда», свирепая лесная росомаха.
Уа добил ее и напился ее горячей крови.
Покончив со зверем, Уа вернулся к важенке. Она была еще жива, но кровь ее ключом била из зияющей раны на шее. Силы оставляли ее, взгляд сделался неподвижным, и. скоро она умерла.
Тревога
Уа торжествовал. Глаза его блестели, на щеках играли веселые ямки. Неожиданно сделался он владельцем двойной добычи.
Но что же ему делать? Одному не унести. Нужно позвать товарищей. Он еще раз оглядел свои трофеи и бегом пустился к стоянке.
Через полчаса он добрался до лагеря. Мирно курился костер. Перед костром сидела Балла и кормила маленького Курру.
— Где все?! — крикнул Уа задыхаясь.
— Женщины — за ягодами! Охотники — не приходили! Ходят за стадом хуммов.
Уа не мог говорить. Он только показал, откуда пришел. Руками сделал рога на голове. Потом скрючил пальцы на обеих руках. Это был знак «унды» — росомахи.
— Убиты, — прибавил он. — Уа пил их кровь.
Много слов не надо было. Балла и так поняла. Она весело смотрела на Уа. Какой он ловкий! Какой красивый! Она не забыла еще, как он гонялся за ней с копьем и больно ее ударил.
— Утро придет — надо взять, — сказала она. Улыбка показала ее белые зубы.
— Нельзя! — сказал Уа. — Придут те, кто воет по ночам. Они съедят мясо.
— Ну, будем кричать, — ответила она весело.
— Ао! Улла! Ао!
Ее голос звенел, как серебряный колокольчик. Впрочем, в то время люди не знали еще ни золота, ни серебра.
— Ты кричишь, как черный дятел, — сказал он.
Оба весело засмеялись и снова принялись громко выкрикивать:
— Улла! Ноздря! Ао!
Потом они уселись и начали ждать. Балла отнесла уснувшего Курру в шалаш. Оттуда она вернулась с берестяным кузовком. В нем были спелые ягоды желтой морошки, снятые с мохового болота. Оба уселись у костра и стали есть. Но вот зашевелились листья ольхи: это вернулись мужчины.
— Кричали? — спросил Улла.
Уа рассказал о своей удаче. Нужно скорее итти. Охотники захватили две жерди и быстро зашагали на место, где лежали убитые росомаха и важенка.
Уа шел впереди, другие охотники — за ним. Дошли… Уа растерянно остановился: там, где лежали трупы оленя и унды, было пусто.
Ноздря наклонился и стал рассматривать смятую траву.
— Вурр! — сказал он.
Трава была примята полосой. По ней волочили что-то тяжелое.
— Сюда тащил! — сказал Ноздря. — Сыт был! Тащил спрятать.
Под корнями упавшей елки лежала куча ветвей и листьев.
— Тут! — сказал Ноздря.
Он поворошил в куче копьем. Под валежником лежала зарытая оленья туша. Рядом с ней на обнаженной земле отпечаталась широкая медвежья пятерня. Медведь был сыт. У оленихи он съел только вымя. Остальное было спрятано на тот час, когда разыграется медвежий аппетит.
Охотники не стали искать росомахи. Они знали, что вурр шутить не будет. Если застанет здесь — придется плохо. Они быстро вспороли оленью шкуру и ножами отделили оба задних окорока. Всего не донести. Да и с медведем лучше было поделиться. Когда все было готово, Ноздря отделил стебелек травинки и облизал его языком. Затем присел на корточки и положил травинку на медвежий след.
— Будь здоров, хозяин! — начал он ласково. — Мы твои гости! Мы дети твоей сестры. Мы сняли шкуру и приготовили тебе тушку. Не ищи нас! Мы ушли далеко. За реки и озера, за леса и болота…
Наскоро закидали мясо валежником и торопливо пустились к реке со своей добычей. Вдруг Ао остановился.
— Кричат!
Все замерли на месте. Через миг по водяной глади ясно донесся издали отчаянный женский вопль.
— Кричат! Зовут! Тревога!..
Швырнув мясо под ореховый куст, охотники вихрем помчались к стоянке.
Нежданные гости
Стоянка была пуста. Костер догорал. Трава вокруг истоптана. Шалаш наполовину разрушен. Меха раскиданы, часть их унесена. Все носило следы нападения и борьбы.
Не было ни женщин, ни ребенка.
— Звери! — прошептал Уа.
— Люди! — ответил Ноздря.
— Не звери — крови нет!
— Следы, — сказал Улла и поднял с земли меховой колпак вроде мешка с вырезом для лица.
— Чужой!
Это был богатый колпак! По краям искусная рука нашила нарядную бахромку.
— Женщин нет! — сказал Уа.
Ао показал по течению реки. Он хотел что-то сказать, но в это время раздался сзади женский крик.
— Ао! Улла!
С берегового обрыва спускалась Балла. Она кинулась в шалаш и с криком выбежала оттуда:
— Унесли!.. Нет Курру!..
Женщина выкрикивала бессвязные слова. Было трудно разобрать, что случилось.
А случилось вот что.
Канда и Цакку вернулись поздно. Балла жарила мясо.
Вдруг из кустов выскочил колдун и с ним много людей. Схватили Канду. Она стала кричать. Балла бросилась бежать. За ней погнался мужчина. Она убежала в лес. Долго бежала, быстро… Все-таки ее догнали; схватили за руки. Тут она увидела Калли!
Калли приказал ей спрятаться и обещал обмануть Куолу.
