ними. Когда конвейер заработал, от ванны к тазу, от туалета к туалету, когда травка начала действовать, мы помотали головами.
Какими же мы были идиотами, думая, что можем измениться.
Передай косяк, приятель.
Однажды ночью, сидя верхом на туалете, я сделал большую затяжку и посмотрел на луну, а затем вниз, на территорию школы. Я наблюдал за несколькими полицейскими долины Темзы, марширующими взад-вперед. Их разместили там из-за меня. Но несмотря на них я не чувствовал себя в безопасности. Из-за них я чувствовал себя в клетке.
Однако за ними лежала безопасность. Снаружи все было мирно и неподвижно. Я подумал: Как красиво. Так много мира во всём мире... для некоторых. Для тех, кто свободен в его поиске.
Как раз в этот момент я увидел, как что-то метнулось через двор. Оно замерло под одним из оранжевых уличных фонарей. Я тоже замер и высунулся из окна.
Лиса! Уставилась прямо на меня! Смотри!
Что, приятель?
Ничего.
Я прошептал лисе: Привет, приятель. Как дела?
Ты чего накурился?
Ничего, ничего.
Может быть, это из-за травы — несомненно, из-за травы, — но я почувствовал пронзительное и сильное родство с этой лисой. Я чувствовал большую связь с этой лисой, чем с мальчиками в ванной, другими мальчиками в Итоне — даже с Виндзорами в далёком замке. На самом деле, эта маленькая лисичка, как и леопард в Ботсване, казалась мне посланником, посланным мне из какого-то другого царства. Или, возможно, из будущего.
Если бы я только знал, кто его послал.
И что это было за послание.
33
ВСЯКИЙ РАЗ, ВОЗВРАЩАЯСЬ ДОМОЙ из школы, я прятался.
Я прятался наверху, в детской. Я прятался в своих новых видеоиграх. Я бесконечно играл в Halo против американца, который называл себя Prophet и знал меня только как BillandBaz.
Я прятался в подвале под Хайгроувом, обычно с Вилли.
Мы назвали это Клубом Н. Многие предполагали, что буква "Н" означает "Гарри", но на самом деле это означало "Хайгроув".
Подвал когда-то был бомбоубежищем. Чтобы спуститься в его глубины, нужно было пройти через тяжёлую белую дверь на уровне земли, а затем спуститься по крутому каменному пролёту лестниц, затем ощупью пробираться по сырому каменному полу, затем спуститься ещё на 3 ступеньки, пройти по длинному сырому коридору с низкой сводчатой крышей, затем мимо нескольких винных погребов, где Камилла хранила самые модные бутылки, мимо морозильной камеры и нескольких кладовых, полных картин, снаряжения для поло и нелепых подарков от иностранных правительств и властителей. (Они никому не были нужны, но их нельзя было передарить, отдать или выбросить, поэтому они были тщательно зарегистрированы и запечатаны.) За этой последней кладовой были две зелёные двери с маленькими медными ручками, а за ними находился Клуб H. В нём не было окон, а кирпичные стены, выкрашенные в белый цвет, не вызывали клаустрофобии. Кроме того, мы обставили помещение красивыми вещами из различных королевских резиденций. Персидский ковёр, красные марокканские диваны, деревянный стол, электрическая доска для игры в дартс. Мы также установили огромную стереосистему. Звук был так себе, но громкий. В углу стояла тележка с напитками, хорошо укомплектованная, благодаря творческому заимствованию, так что всегда чувствовался слабый аромат пива и другой выпивки. Но благодаря большому вентиляционному отверстию в хорошем рабочем состоянии, там также был запах цветов. Из садов па постоянно поступал свежий воздух с нотками лаванды и жимолости.
Мы с Вилли начинали обычный вечер выходного дня с того, что пробирались в ближайший паб, где немного выпивали, несколько пинт Snake Bite, затем собирали группу приятелей и приводили их в Клуб H. Нас никогда не было больше 15, хотя почему-то и меньше 15 тоже никогда не было.
Имена всплывают у меня в памяти. Бэджер. Каспер. Ниша. Лиззи. Скиппи. Эмма. Роуз. Оливия. Чимп. Пелл. Мы все хорошо ладили, а иногда и чуть больше, чем хорошо. Там было много невинных поцелуев, которые чередовались с не столь невинной выпивкой. Ром с колой или водкой, обычно в стаканах, с щедрыми добавками Ред Булла.
Мы часто были навеселе, а иногда и в доску пьяны, и всё же не было ни единого случая, чтобы кто-нибудь употреблял или приносил туда наркотики. Наши телохранители всегда были поблизости, что позволяло держать ситуацию под контролем, но это было нечто большее. У нас было чувство границ.
Клуб "Н" был идеальным убежищем для подростка, но особенно для этого подростка. Когда я хотел покоя, клуб H предоставлял мне его. Когда я хотел озорства, клуб Н был самым безопасным местом для развлечений. Когда мне хотелось уединения, что могло быть лучше бомбоубежища посреди британской сельской местности?
Вилли чувствовал то же самое. Мне часто казалось, что там, внизу, ему было спокойнее, чем где-либо ещё на земле. И я думаю, это было облегчением — оказаться где-то, где он не чувствовал необходимости притворяться, что я незнакомец.
Когда мы были там вдвоём, мы играли в игры, слушали музыку — разговаривали. Когда Боб Марли, или Fatboy Slim, или DJ Sakin, или Yomanda гремели на заднем плане, Вилли иногда пытался поговорить о мамочке. Клуб H считался достаточно безопасным местом, где можно затронуть эту запретную тему.
Только одна проблема. Я не был готов. Всякий раз, когда он пытался… я менял тему.
Он расстраивался. А я не замечал его обид. Скорее всего, мне не хотелось ничего замечать.
Быть таким тупым, таким эмоционально недоступным — это не был мой выбор. Я просто не был способен на что-то другое. Даже близко.
Одна тема, которая всегда была безопасной, заключалась в том, как чудесно быть невидимым. Мы долго говорили о славе, роскоши, уединении, о том, чтобы провести час или два подальше от любопытных глаз прессы. Мы говорили, что это наше единственное настоящее убежище, где эти люди никогда не смогут нас найти.
А потом они нашли нас.
В конце 2001 года Марко навестил меня в Итоне. Мы встретились за ланчем в кафе в центре города, что, по-моему, было очень приятно. Плюс повод свалить, покинуть территорию школы? Я был весь в улыбке.
Но нет. Марко с мрачным видом сказал, что приехал сюда не для веселья.
Что случилось, Марко?
Меня попросили выяснить правду, Гарри.
О чём?
Я подозревал, что он имел в виду мою недавнюю потерю девственности. Бесславный эпизод, с женщиной постарше. Она любила лошадей, довольно сильно, и обращалась со мной почти как с молодым жеребцом. Быстрая поездка, после которой она шлепнула меня по
