джинсах.
— Эй, — сказала ему Натка, — ты помнишь, что должен сделать?
Сын буркнул и хлопнул дверью туалета.
— Завтрак готов, — сказал Лаголев.
Натка выключила фен.
— Ты давай к холодильнику примеряйся, — сказала она.
— Вот вы уйдете…
— Мы, может, до обеда не соберемся, — Натка с феном прошла к кухонному столу и, наклонив голову, оценила яичницу и сервировку. — Хм, Лаголев, ты чего это вдруг разошелся? Думаешь, я о деньгах забуду? Или о том, что развестись хочу?
— Нет.
— Ладно.
Фен оказался у Лаголева в руках. Натка села за стол. Лаголев ссутулился рядом, как досадное недоразумение.
— Что ты стоишь? — спросила Натка.
— Выйти?
— Садись. Побудем примерной семьей. Игорь!
Сын вышел вместе со звуком клокочущей, захлебывающейся в сливе воды. Мотнул отросшей челкой.
— Чего?
— Руки мой — и завтракать!
— Да я это… не особо хочу.
— Слышали мы, как ты вчера ночью холодильник разорял.
— Ничего я не разорял.
— Садись! — прикрикнула Натка.
— Сейчас.
Игорь на несколько секунд закрылся в ванной, в кухне показал матери розовые, отмытые ладони. Лаголев выключил вскипевший чайник, обратно на полку положил фен.
— Садись, садись, — сказал сыну.
— Папа-то у нас как без денег, так сама доброта и предусмотрительность, — прокомментировала с усмешкой Натка.
Ели, игнорируя Лаголева напрочь. Вроде вместе, вроде за одним столом, но муж и отец как бы отсутствовал, был прозрачным. Натка почистила огурец, разбавила им яичницу. Сын вяло поковырял колбасу, потом зацепил ломтик, зажевал, шмыгая носом.
— Простыл? — спросила Натка.
— А-а, — отмахнулся Игорь.
— Сначала зайдем к Поляковым, — наклонилась к нему Натка, — а потом уже в центр. Ты помнишь, где твои кроссовки стояли?
Сын кивнул.
— Ага. На втором этаже.
Лаголев ловил на своей тарелке помидорные ошметки. Идиллия, с горечью думал он, все ниже склоняя голову. Мать и сын. А меня нет. Я — пустое место. И что мне делать? Настойчиво лезть в разговор, чтобы заметили? Улыбаться, угождать, предупредительно держать салфетку у чужих губ, чтобы вовремя их промокнуть? Так заметят, заметят, только скажут: «Заткнись, сядь, не отсвечивай».
Господи, сдохнуть что ли?
— Эй, ты не заснул там? — стукнула его в плечо Натка.
— Нет, — сказал Лаголев.
Вилка в его руке дрогнула.
— Готовься к труду и обороне, готовься, — сказала Натка, вставая. — Игорь, за тобой полы, и идем.
— Мам, блин! Может после? — заныл сын.
— Сейчас!
Лаголев повернул вилку, большой палец уперся в изгиб. Ткнуть в бок, чтобы до крови. Чтобы поняла. А если не поймет, бить еще и еще. И еще. И еще, и еще! В руку, в грудь, в щеку, в выставленную ладонь.
Господи! Он сморгнул. Вилка, выпав из пальцев, зазвенела на полу.
— Лаголев, ты чего? — со смехом спросила Натка. — Совсем старый стал? Я с тобой возиться не буду.
— Не обращай… внимания.
Лаголев нагнулся за вилкой. Натка не ушла, стояла, раздумывая.
— В общем, — сказала она, — предварительно все из холодильника вытащи. Там кости для бульона, рыба и фарш. И с полок. Легче будет. Стоять он должен где-то здесь, — ее рука указала на цветочный рисунок на обоях, — а стол, соответственно, придвинешь к окну, а туда, на освободившееся место, поставишь стул. Или даже два стула.
— Я понял, — сказал Лаголев.
Натка посмотрела как-то странно. То ли с жалостью, то ли с желанием сказать очередную гадость.
— Справишься?
— А у меня есть выход? — поднял голову Лаголев.
— Ну, не знаю, — сказала Натка, потрогав волосы, высохли ли, — ты можешь сделать и так, чтобы я окончательно в тебе разочаровалась.
— А ты еще не окончательно?
— Нет, но очень близко.
Натка придавила стол пальцем, словно точку поставила. За ее спиной с ведром, перегибаясь, будто оно весило тонну, прошел в свою комнату сын. Этаким вчерашним дежа вю. Шваброй он отталкивался, как костылем.
— Мой хорошо! — крикнула ему Натка и обернулась уже к мужу: — Все, Лаголев, я пошла собираться, ты можешь приступать. Да, за завтрак спасибо.
Лаголев кивнул. Он дождался, пока Натка выйдет, сгрузил грязную посуду в раковину и встал у двери, оценивая пространство кухни. Вилка так и прилипла к ладони. Себе что ли всадить, расковырять бедренную артерию?
Мысль показалась перспективной. Он вполне сдохнет к тому времени, как они вернутся. Правда, тогда и Кярим Ахметович будет свободен от обязательств.
Лаголев вздохнул. Где-то внутри, как фурункул, созрело ощущение бесполезности всего и вся, всех усилий, жизни. Дожил. Все обрушилось, и я шебуршусь в обломках. Глупо бедро расковыривать, но вот в окно выскочить, выброситься с криком… Плагиат, конечно. Много таких, которые из окон. А что делать?
Лаголев поймал себя на том, что смотрит в просвет между домами. Там была удивительная синь, подсаженная на кончики веток деревьев едва видимого сквера. Правда, наплыв белого дыма из трубы котельной тут же ее сбил, расстроил.
— И там протри, — услышал Лаголев и вздрогнул, словно сказали ему.
Ладно, что у нас?
Он сосредоточился на кухне. Завернул рукава простой рубашки и первым делом передвинул стол к плите, освобождая рабочее пространство. Загнал к мойке стулья. Снял мешающую транспортировке холодильника полку с выставленными на ней фарфоровыми фигурками. О фигурках вспомнить было нечего — где куплены, по какому случаю. Баянист, расписанный под гжель, корова под нее же. Натка, видимо, самостоятельно приобретала. Это раньше они на двоих жили, обставляли квартиру, обговаривая, советуясь друг с другом. Сейчас все как-то мимо. С кроссовками сыну Лаголев был просто поставлен перед фактом: кроссовки покупаются, вопрос о цене не стоит, с тебя — денежный взнос.
Лаголев сел на стул, примеряясь к дальнейшим шагам. Холодильник походил на кряжистого, пузатого борца, изготовившегося к схватке. Чувствовалось, что просто с ним не будет. Может, повалить набок?
За спиной в коридоре звякнуло ведро. Потом послышался шлепок.
— Все, иди, иди, — раздался Наткин голос, — руки кривые, как у отца. Одевайся.
Лаголев усмехнулся.
— Что, уже устал? — заглянула к нему Натка.
— Нет.
— Из розетки холодильник не забудь выключить прежде, чем двигать.
— Спасибо за напоминание.
— А вам, полоротым, что напоминай, что не напоминай… — уже из прихожей, накидывая плащ, донесла свою мысль Натка. — Все равно умудритесь что-нибудь наворотить. Я надеюсь, — она поправила в зеркале макияж, — когда мы придем, мне не придется вызывать кого-нибудь с нормальными руками.
— Похоронную команду! — крикнул оказавшийся рядом с ней сын.
И получил подзатыльник. Правда, успел втянуть голову в плечи, и рука Натки прошла вскользь по волосам.
— Ты-то куда!
— Да я так, за компанию.
— За компанию ты мог бы мне помочь, — сказал Лаголев, полуобернувшись.
Щелкнул дверной замок.
— Не, у вас же это, междусобойчик, — насмешливо сказал сын. — Вдвоем на одного — это не по-мужски.
— Иди
